Последняя ночь майора Виноградова

— Имеются! — Не секрет, что с некоторых пор помимо потрепанной агентурной сети КГБ СССР на территории бывших союзных республик действует мощная негласная инфраструктура нового поколения.

— Хотелось бы получить сведения об этих людях.

Андрей Маркович и не возражал:

— Хорошо… Что еще?

— Вы ведь будете организовывать новое «окно» для перекачки теневых капиталов в Европу?

— Да, скорее всего. Если, конечно, вывернусь из этой передряги!

— Вывернетесь! Поможем… — пообещал господин Тоом и перешел к главному: — «Окно» должно функционировать под нашим контролем.

— Если вы перекроете…

— Зачем? Пусть российские коллеги продолжают решать свои сугубо специфические задачи. А мы просто будем за ними присматривать — с вашей помощью.

— Если не ошибаюсь, это называется — вербовка?

— Не ошибаетесь.

Андрей Маркович нервно потер переносицу — выбор оказывался до смешного невелик… В конце концов, высоких идеалов много, а есть мнение, что жизнь человеку дается один раз.

— Я согласен.

— Ну и хорошо! Хотелось бы попросить вас о незначительной личной услуге… В Петербурге есть такой адвокат — Владимир Александрович Виноградов. Знакомы?

— Допустим. Так это ваш человек?

Господин Тоом пропустил вопрос мимо ушей:

— Не хочется, чтобы с господином Виноградовым что-то плохое случилось. Ладно? Очень не хочется! В отношении него есть определенные планы.

Удальцов выдержал паузу и не спеша потянулся в карман — за мобильным радиотелефоном. Вытянул антенну, нажал на кнопку… Цифровая панель осветилась изнутри изумрудно-болотными огоньками:

— Алло! Это ты? — Соединение с абонентом в России произошло почти сразу же после набора номера. — Я насчет адвоката… Действительно? Ну и хорошо. Дай ребятам отбой… Что? Да, пока отменяется… Все, до связи!

Убирая «мобильник», Андрей Маркович посчитал необходимым продемонстрировать собеседнику искреннее разочарование:

— Вам повезло. И ему тоже… Успели!

— Спасибо.

Господин Уго Тоом ощупал глазами пустой, полутемный зальчик ресторана:

— Теперь можно перейти к делу. Вы готовы?

— Да, конечно.

— Тогда — слушайте и постарайтесь запомнить. В качестве способа экстренной связи, в дальнейшем мы с вами будем использовать…

Февраль 1997 года.

Санкт-Петербург — Таллинн — Хельсинки.

Оптический обман

Если на клетке слона прочтешь надпись «Буйвол», не верь глазам своим.

Козьма Прутков. Афоризмы

Протухшие яйца всегда смердят одинаково — и в Стокгольме запах их ничуть не приятнее, чем, скажем, в городе Клинцы Брянской области.

— От-т, мать его! Это же надо, чтоб именно последнее!

Омлет, гвоздь программы, на приготовление которого ушло не менее четверти часа, был загублен — окончательно и навеки.

— Выбрасывай это, Владимир!

— Окно открой!

Кое-как в суете и в ругани последствия продовольственной катастрофы были ликвидированы.

— Все равно воняет.

— Да-а… Пошли в комнату, что ли?

— Придется.

— Хватай тарелки, вилки. Банку держи! Я пока клеенку какую-нибудь поищу. Или скатерть.

— Водка в холодильнике, не забудь.

— Знаю.

Мужская трапеза редко бывает изысканной. Сегодняшняя не отличалась и обилием, поэтому процесс эвакуации отнял не слишком много времени.

— Все?

— Вроде. Соус здесь. Открывашка, нож… Давай действуй! Прислуги нет, не обзавелся.

— Наливай, Володя!

Холодный сырой ветер с побережья уже вовсю хозяйничал на опустевшей кухоньке — теребя забытые на столе салфетки, он катал по полу нечаянные крошки, равнодушно обтекая мебель и прочие неинтересные в своей тяжелой неподвижности предметы. Следовало закрыть окно.

— Будь здоров!

— Дин скооль!

Мужчин было двое. Хозяин, Владимир Александрович Виноградов, русский, тридцати пяти лет, в Швеции поселился недавно и отчасти не по своей воле. Гость же, Олаф Густавсон, напротив, являлся уроженцем Стокгольма.

В принципе сначала Густавсон поставил не на ту лошадь. Единственный сын не слишком состоятельных родителей, он увлекся было модной в восьмидесятых наукой — советологией. Закончил университет, получил степень, два года кормил собой ленинградских клопов в общаге на Мытнинской… А потом тихо скончался Советский Союз, вспыхнул и угас интерес скандинавов к суматошной и бестолковой политической жизни на его развалинах: военный потенциал некогда грозного соседа и загадочная русская душа перестали на какое-то время тревожить сон среднеевропейского обывателя. России было отведено место вечно голодного географического пространства, куда в обмен на нефть и металлы можно отправить консервы из просроченных армейских запасов да поношенные штаны.