Последняя ночь на Извилистой реке

Повар знал, насколько его сына пугают перемены. Любые перемены. Дэниел Бачагалупо, конечно же, предпочел бы остаться и начать опасную игру. Игра страшила его, но отъезд еще больше страшил своей неизвестностью.

— Пораскинь мозгами, Стряпун, — вновь заговорил Кетчум. Его гипсовая повязка была направлена на повара, как дуло кольта сорок пятого калибра. — Если я ошибаюсь и Карл тебя пристрелит, он и пальцем не посмеет тронуть Дэнни. А если я прав и Ковбой потащится за тобой по следу, он может убить вас обоих как беглецов.

— А мы и есть беглецы, — сказал Доминик. — И в азартные игры я не играю. Больше не играю.

— Играешь, и прямо сейчас, — возразил Кетчум. — Ваше бегство — чем не азартная игра?

— Дэниел, обними Кетчума. Нам пора ехать, — сказал мальчику отец.

Впоследствии Дэниел Бачагалупо будет часто вспоминать эти объятия и свое тогдашнее удивление по поводу того, что отец с Кетчумом не обнялись. А ведь они давно и крепко дружили.

— Стряпун, скоро здесь все сильно переменится, — попробовал зайти с другого конца Кетчум. — Сплав по рекам прекратится. Плотины на Даммерских прудах исчезнут. Да и эта тоже.

Гипсовая повязка указывала в сторону заграждений на плотине Покойницы, однако сплавщик и в этот раз не стал произносить ее название.

— Даммерские пруды просто спустят в Понтукское водохранилище. И Извилистая спокойно потечет в Андроскоггин. Думаю, старые причалы для леса на Андроскоггине сохранятся, но скорее для истории. Случись пожар в Западном Даммере или в Извилистом, разве кто-нибудь почешется заново отстраивать эти дыры? Ну кто откажется переселиться в Милан, в Эррол? Даже в Берлин, если уже в годах и силы не те? Тебе нужно лишь немного потерпеть и пережить этот убогий поселок. Тебе и Дэнни.

Но повар и сын шли к своему «понтиаку».

— Если вы сбежите сейчас, вам придется бегать всю жизнь! — крикнул им вслед Кетчум.

Хромая, он обошел свой пикап и открыл дверцу со стороны руля.

— Почему ты хромаешь? — крикнул ему повар.

— Да забыл, что у Нормы Шесть на лестнице нет одной ступеньки. Вот и въехал ногой.

— Береги себя, Кетчум, — сказал ему старый друг.

— И ты береги себя, Стряпун. Я уж не стану спрашивать тебя про губу. Но такие раны мне знакомы.

— Кстати, Эйнджел не был канадцем, — сказал повар.

— Его настоящее имя было Анджелу дель Пополо, — добавил Дэнни. — И сюда он приехал не из Торонто, а из Бостона.

— Наверное, вы туда и отправитесь? В Бостон? — спросил у них Кетчум.

— Должно быть, у Эйнджела остались близкие. Или кто-то, кому нужно знать, что с ним случилось, — объяснил повар.

Кетчум кивнул. Неяркие солнечные лучи проникали сквозь ветровое стекло его пикапа и проделывали странные трюки с мертвым Эйнджелом. Он сидел почти прямо и в свете солнца казался живым. И еще казалось, что он не окончил свой короткий жизненный путь, а только-только начал.

— А если я скажу Карлу, что вы отправились сообщить печальную новость родным Эйнджела? Надеюсь, по столовой и вашим комнатам не поймешь, что вы свалили насовсем?

— Мы взяли только самое необходимое, — успокоил друга Доминик. — Полная иллюзия, что мы уехали на время и вернемся.

— Могу сказать этому вонючему Ковбою, что удивлен, почему Джейн не поехала вместе с вами. Как ты думаешь? — спросил Кетчум. — Так и скажу: на месте Джейн я бы тоже поехал в Канаду.

Дэнни следил за отцом и видел, что тот обдумывает слова Кетчума.

— Я не стану ему говорить, что вы поехали в Бостон. Наверное, лучше сказать так: «На месте Джейн я бы тоже поехал в Торонто». Как по-твоему?

— Решай сам, только не говори слишком много, — ответил повар.

— Для меня он все равно останется Эйнджелом, — сказал Кетчум.

Он забрался в кабину, мельком взглянул на своего мертвого пассажира и тут же отвернулся.

Сознавал ли двенадцатилетний мальчишка (и в какой мере), что его приключения (или злоключения) начинаются сейчас, в эти минуты? Или они начались задолго до того, как он принял Джейн за медведя? Этого не знали ни его отец, ни Кетчум. Судя по Дэнни, он ясно «сознавал», что все началось раньше сегодняшнего утра.

Что в эти минуты сознавал Кетчум? Сплавщик был почти уверен, что видит повара и его сына в последний раз. Повар затеял опасную игру, и Кетчум постарался выставить в положительном свете хотя бы начальную стадию этой игры.

— Дэнни! — крикнул Кетчум. — А знаешь, я сам не раз принимал Джейн за медведя.

Однако долго выставлять что-либо в положительном свете Кетчуму не удавалось.

— Думаю, когда это случилось, на голове Джейн не было ее шапочки с вождем Уаху, — предположил сплавщик.

— Не было, — подтвердил Дэнни.

— Эх, Джейн, черт бы тебя побрал! — воскликнул Кетчум. — Мне один парень в Кливленде сказал, что шапочка приносит счастье. Еще он говорил: вождь Уаху — вроде как дух. Он заботится об индейцах.

— Может, теперь он и о Джейн заботится, — предположил Дэнни.

— Только не повторяй этой религиозной чепухи, мальчик! Помни ее такой, какой она была. Джейн очень тебя любила. Чти ее память. Это все, что ты можешь сделать.

— Кетчум, я уже скучаю по тебе! — вдруг крикнул ему Дэнни.

— Знаешь, Дэнни: если решили ехать, надо заводить мотор и двигать.