Последняя ночь на Извилистой реке

Мистер Лири никак не мог успокоиться. До чего же глупо он переступил границы дозволенного. Дэнни переминался с ноги на ногу. Старый ирландец знал: почти каждый день мальчик после уроков отправлялся не домой, а в ресторан «Vicino di Napoli», где он подрабатывал.

— Тебе ведь надо идти, — сказал мистер Лири.

Дэнни кивнул. Он не меньше учителя обрадовался окончанию этого нелегкого разговора.

А мистер Лири, проведя все уроки, не торопился домой. У него находились поводы задержаться в Норт-Энде еще на какое-то время. Он по-прежнему жил в районе Северо-Восточного университета[65], где вырос, окончил школу и встретил свою будущую жену. По утрам мистер Лири садился в метро и ехал до станции «Хеймаркет», а вечером возвращался обратно. Но свои покупки (их осталось совсем немного) он делал в Норт-Энде. Он так давно преподавал в школе имени Микеланджело, что здесь его знали буквально все. У мистера Лири учились несколько поколений жителей Норт-Энда. Хотя его поддразнивали и издевались (какой итальянец не позволит себе поиздеваться над ирландцем!), это не означало, что его здесь не любили. Людям нравились чудачества старика.

Расставшись с Дэнни после своего опрометчивого «дерзкого предложения», старик забрел в сад церкви Сент-Леонард. Как всегда, учителя английского языка покоробило отсутствие в ее названии притяжательного падежа. По-настоящему церковь должна была бы называться Сент-Леонардс или церковь Святого Леонарда. Сам мистер Лири ходил на исповедь в церковь Святого Стефана, где чтили притяжательный падеж. Та церковь нравилась ему больше и больше была похожа на нормальную католическую церковь. Церковь Сент-Леонард хотя и являлась католической, в ней сразу ощущалось, что это итальянская католическая церковь. Даже знакомая молитва в церковном саду была переведена на итальянский: «Ога sono qui. Ргеghiamo insieme. Dio ti auita». («И вот я здесь. Помолимся вместе. Да поможет вам Бог».)

Мистер Лири молился, чтобы Бог помог Дэниелу Бачагалупо поступить в Эксетер на полный пансион. Покидая церковный сад, старый ирландец вспомнил еще об одном моменте, раздражавшем его в церкви Сент-Леонард. Мистер Лири избегал заходить внутрь, где у входа находилась гипсовая статуя какого-то святого странника с перебинтованной правой ногой. Мистер Лири находил эту статую вульгарной.

Он стал раздумывать: чем же еще, кроме внутреннего убранства, привлекает его церковь Святого Стефана? Своим местоположением: она стояла напротив аллеи Прадо[66], где в хорошую погоду собирались старики и играли в шахматы. Иногда мистер Лири тоже подсаживался к ним, чтобы сыграть партию. С кем-то ему было очень приятно общаться, но попадались и те, кто скверно говорил по-английски, что раздражало мистера Лири. Жить в Америке и не выучить английский — это слишком по-итальянски.

На углу Ганновер-стрит и Чартер-стрит от дверей пожарной части старого учителя окликнул его бывший ученик (а ныне пожарный). Мистер Лири остановился поболтать с этим розовощеким парнем. Потом без особой надобности он зашел в аптеку Бароне и обновил рецепт, а оттуда — в магазин грампластинок Тости, где, сам того не ожидая, купил новый альбом. Одной из слабостей, в которой мистер Лири был солидарен с итальянцами, была опера. И если уж совсем честно, ему нравился кофе эспрессо, который готовили в «Caffè Vittoria», и сицилийский мясной хлеб — кулинарный шедевр отца Дэнни Бачагалупо, работавшего в «Vicino di Napoli».

Шагая по Ганновер-стрит, мистер Лири зашел в один из кондитерских магазинчиков и купил себе на завтрак несколько каноло — слоеных трубочек, наполненных сладким сыром рикотта, орехами и засахаренными фруктами. Старый ирландец был вынужден признаться себе, что итальянские слабости по части таких вот штучек ему тоже нравятся.