Последняя ночь у Извилистой реки

Выехав из Милана, путешественницы пересекли север Нью-Гэмпшира по Гроувтонскому шоссе, проехав через Старк. Этот отрезок их пути шел вдоль реки Аммонусак. В Ланкастере они пересекли реку Коннектикут и въехали на территорию Вермонта. Не доезжая до Сент-Джонсбери, толстухи выбрались на шоссе 91. Дальнейший их путь лежал на юг. Путь, надо сказать, неблизкий, но они не торопились. Дочка (или внучка) Мэй, только что разрешившаяся от бремени, жила в Спрингфилде в штате Массачусетс. Если они доберутся до Спрингфилда к ужину, их ждет не слишком приятная процедура кормления детворы и мытья посуды. У престарелых дам хватило сообразительности избежать этого занятия. Поужинать они могут и по дороге. Так они и решили: найдут приятное местечко, хорошенько подкрепятся, а в Спрингфилде появятся, когда малышню без них уже накормят и уложат спать.

Примерно в то время, когда две старые вздорные задницы катили по шоссе 91 мимо водопада Мак-Инду, повар и его персонал заканчивали свой обед в «Авеллино». Тони Эйнджел всегда кормил своих работников вкусно и сытно, поскольку потом им предстояло напряженное время. Эти обеды перед открытием, наблюдение за тем, как его работники приводят себя и помещение в порядок, всегда вызывали у Тони Эйнджела ностальгические воспоминания. Он вспоминал годы, проведенные в Айова-Сити. Передышку в их вермонтской жизни, как это всегда ощущал и сам повар, и его знаменитый сын.

В Айова-Сити Тони Эйнджел работал в китайском ресторане братьев Чен на Первой авеню и занимался приготовлением соусов, маринадов и экзотических блюд. Ресторан находился в той части Первой авеню, которую называли «полосой Коралвилл». Будь заведение братьев Чен поближе к центру, их дела шли бы успешнее. В этом квартале их ресторан воспринимался слишком вычурным и дорогим, соседствуя с забегаловками и дешевыми мотелями. Однако братьев привлекала близость федерального шоссе и матчи «Большой десятки» по выходным, когда команда Айовы выступала у себя дома. Тогда ресторан заполнялся множеством приезжих. Студентам угощение у братьев Чен было не по карману, если только за них не расплачивались родители, а университетские преподаватели (их братья Чен рассматривали в качестве основной клиентуры) все имели машины и могли съездить пообедать в более дешевые заведения.

По мнению Тони Эйнджела, успеху мешало и весьма спорное название заведения. Ресторан назывался «Мао». Аполитичным студентам было все равно, а вот их родителям и иногородним спортивным болельщикам — далеко не все равно. Это было время мощных антивоенных выступлений. Общественное мнение, да еще в университетском городе, было настроено против войны. С семьдесят второго по семьдесят пятый год возле Старого Капитолия[90], в самом центре университетского кампуса, постоянно происходили антивоенные митинги и демонстрации. Возможно, где-нибудь в Мэдисоне или Энн-Арборе на такое название почти не обратили бы внимания, но только не в «полосе Коралвилл». Здесь частенько какой-нибудь патриот, проезжая на машине или грузовике, мог запустить камнем или кирпичом в витрину ресторана.

— Воинствующий фермер, — разводил руками старший брат, давно смирившийся с подобными ударами судьбы.

Его звали Агу Чен. «Агу» на шанхайском диалекте означало «старший брат». Это был потрясающий повар. Он учился в Американском кулинарном институте[91] и шлифовал свое мастерство, работая в разных китайских ресторанах. Он родился в Куинсе, затем перебрался на Лонг-Айленд, а оттуда на Манхэттен. Женщина, встреченная им в школе карате, сманила его в Айову, где и бросила. Но к тому времени Агу был уверен, что Айова-Сити — прекрасное место для ресторана «Мао».

Когда началась Вьетнамская война, Агу уже вышел из призывного возраста. Однако в армии он все-таки служил, попав на Аляску. («Самого нужного не достать, сплошная рыба», — рассказывал он потом Тони Эйнджелу.) Агу носил усы а-ля Фу Маньчжу[92] и красил в рыжий цвет узкую полоску черных волос, завязанных конским хвостом.

Агу наставлял младшего брата, как тому не загреметь на Вьетнамскую войну. Перво-наперво не надо дожидаться повестки. Пусть явится добровольцем.

— Просто говори, что ты не хочешь убивать азиатов, — советовал ему Агу. — Во всем остальном веди себя наивно и искренне.

Младший брат заявил призывной комиссии, что он готов водить машины где угодно и готовить еду для кого угодно. («Я не боюсь сражений! Я поведу армейский джип прямо в засаду. Я буду варить пищу под обстрелом! Я просто не хочу убивать других азиатов!»)

Конечно, это была рискованная игра — его все равно могли бы забрать в армию. Но наставления старшего брата принесли свои плоды: младшему даже не пришлось разыгрывать сумасшедшего. Его признали психически неадекватным. Так Агу уберег младшего брата от Вьетнамской войны, где, кстати, его вполне могли убить «другие азиаты». Если Агу и терпел удары судьбы в виде камней в витрину ресторана, это еще не означало, что он не умел, когда понадобится, постоять за себя и за брата.