Последняя ночь у Извилистой реки

Девушки и парень примерно одного возраста с Эйнджелом вплели свои голоса в этот скорбный хор. Кармелла ожидала услышать вовсе не это. Из кухни доносились такие отчаянные вопли и стоны, что несчастная женщина взглянула на Доминика, ожидая его объяснений. Но на лице хромого повара она увидела лишь глубокую растерянность и печаль. Дэнни просто не мог смотреть на мать Эйнджела — это было все равно как если бы он увидел лицо Джейн за полсекунды до рокового удара сковородой.

Старый Полкари, прежде чем ретироваться на кухню, заботливо вытащил из-под ближайшего столика стул для Кармеллы. До сих пор она стояла, но теперь не столько села, сколько рухнула на стул. Ее смуглое лицо сделалось бледным. Женщина вдруг заметила в детских руках Дэнни бумажник ее сына. Кармелла потянулась к бумажнику, но, ощутив, что он влажный и холодный, отпрянула и едва не свалилась со стула. Доминик опустился на колени и обнял ее за плечи. Дэнни тоже встал на колени возле ее ног.

Кармелла была в черной шелковой юбке и красивой белой блузке, которая вскоре покрылась пятнами от ее слез. Потом она заглянула в темные глаза Дэнни и, должно быть, увидела взгляд своего сына. Наверное, он так же смотрел на нее, ибо Кармелла обняла голову Дэнни, притянула к себе на колени и крепко держала, словно чужой мальчик был ее исчезнувшим Анджелу.

— Только не Анджелу! — закричала Кармелла.

Кто-то из поваров ритмично ударял деревянной ложкой по большой кастрюле для макарон.

— Только не Анджелу! — вторил он эхом Кармелле.

— Я понимаю, каково вам сейчас, — услышал Дэнни слова отца.

— Он утонул, — сказал Дэнни.

Кармелла еще сильнее прижала его голову к своим коленям. И вновь перед сыном повара промелькнуло его ближайшее будущее. Пока он живет вместе с отцом и Кармеллой дель Пополо, Дэнни Бачагалупо будет служить ей заменой Анджелу. («Нечего винить мальчишку за то, что он хочет перебраться в другую школу, — как-то написал своему старому другу Кетчум. — Если хочешь, Стряпун, вини меня, но Дэнни тут ни при чем».)

— Он не мог утонуть! — кричала Кармелла, заглушая кухонный грохот.

Дэнни не слышал, какие слова шептал бедной женщине его отец. Зато он чувствовал, как ее тело сотрясается от рыданий. Кармелла слегка повернула его голову. Дэнни увидел, что стул окружен скорбящим персоналом ресторана. Они не захватили с собой ни кастрюль, ни сковородок, ни деревянных ложек. Они пришли сами, с мокрыми от слез лицами (лицо Пола вдобавок было покрыто мукой). Дэниел Бачагалупо умел пользоваться воображением. Он и так знал, какие слова нашептывает Кармелле отец. Конечно же, свое извечное словосочетание «несчастный случай». Окружающий мир состоял из несчастных случаев, и сын с отцом давно это знали.

— Они хорошие люди, — как молитву, твердил старик Полкари.

Уже потом Дэнни понял: Джо Полкари не молился, он говорил Кармелле о них — пришельцах «с севера». Во всяком случае, Кармелла не сопротивлялась, когда отец с сыном вызвались отвести ее домой. (По пути Кармелла несколько раз впадала в предобморочное состояние, и тогда она просто падала на руки обоих Бачагалупо. Однако удерживать Кармеллу было легко: она весила на сто фунтов меньше, чем Джейн. И потом, Кармелла была живой.)

Но прежде чем они втроем покинули ресторан (когда голова Дэнни покоилась на коленях поверженной горем матери Эйнджела), Дэниел Бачагалупо открыл для себя еще один писательский прием. Он и раньше умел пользоваться этим приемом, но в своем творчестве применил только через несколько лет. Всем писателям необходимо уметь отойти в сторону, отстраниться от того или иного эмоционального момента. В свои двенадцать Дэнни сумел это сделать. И хотя лицо его упиралось в теплые колени Кармеллы, а ее руки не давали его голове шевельнуться, мальчик просто изъял себя из числа участников печального события. Возможно, он мысленно переместился к раздаточному окошку или даже к печи для пиццы, но его не было среди скорбящих. Откуда-то извне Дэнни наблюдал за персоналом «Vicino di Napoli», собравшимся вокруг сидящей Кармеллы и его стоящего на коленях отца.

Старик Полкари находился позади стула, одна его рука покоилась на затылке Кармеллы, другую он прижимал к сердцу. Его сын Пол, изготовитель пиццы, стоял со склоненной головой (вместо пепла она была посыпана все той же мукой). Полкари-младший встал возле другого бедра Кармеллы, как раз напротив коленопреклоненного Доминика. Двое девушек-официанток (они еще учились у Кармеллы премудростям этой профессии) тоже стояли на коленях, позади Дэнни. Впрочем, будущий писатель взирал на все это со стороны, с кухни. Он видел и себя с головой, вдавленной в колени Кармеллы. Другой повар — Тони Молинари — находился чуть поодаль. Он стоял, обнимая худенькие плечи подростка, которому на вид было столько же лет, сколько Эйнджелу. (Этот парнишка работал уборщиком столов. Первая работа, которую Дэнни придется выполнять в «Vicino di Napoli».)