Последняя ночь у Извилистой реки

Незадолго до переезда в Айову Дэниел с женой и малышом приехали в Бостон, где вручили Джо заботам повара и Кармеллы, а сами покатили в Нью-Йорк, чтобы послушать концерт Битлз с трибуны стадиона «Ши»[81]. Кто-то из великосветской родни Кэти достал им билеты на это грандиозное зрелище, собравшее более пятидесяти тысяч зрителей. Это было в августе. Кармелла любила возиться с малышом. Как и отец, он родился в марте, и ему шел шестой месяц.

Назад молодые родители приехали в изрядном подпитии. Должно быть, еще в Нью-Йорке «отметили» концерт и в пьяном виде поехали в Бостон. Дэнни заплетающимся языком объявил, что они всего на минутку: возьмут малыша и поедут в Нью-Гэмпшир.

— В таком виде вы никуда не поедете. Тем более с ребенком, — заявил им повар.

В тот вечер пьяная Кэти и устроила им шоу. Раскачиваясь, как дешевая шлюха из бара, она пела «Somebody to Love» и «White Rabbit». После этих похотливых, вызывающих ужимок повар и Кармелла больше уже не могли без содрогания смотреть на Грейс Слик и слушать ее пение.

— Да брось ты, отец, — хорохорился Дэнни. — Мы же доехали сюда. Я в отличной водительской форме. Давай нам Джо, и мы поедем. Мы все не поместимся в вашей квартире.

— Ничего, одну ночь вытерпите, — стоял на своем повар. — Малыша мы возьмем к себе, а вы с Кэти ляжете в твоей комнате. Комплекция вполне позволяет вам спать вдвоем на односпальной кровати.

Дэнни рассердился, но смолчал. Зато Кэти просто распоясалась. Она пошла в ванную и, не закрыв дверь, уселась на унитаз. Она шумно мочилась, и это было слышно всем. Дэнни взглянул на отца, словно хотел сказать: «А чего еще ты ждал?» Кармелла молча ушла в спальню и закрыла дверь (малыш Джо уже давно крепко спал). Из ванной Кэти вышла совершенно голой.

— Давай раздевайся. Если хочешь покувыркаться на односпальной кровати, начнем без проволочек, — заявила она мужу.

Она говорила так, словно свекра рядом не было.

Повар, конечно же, знал: все это дешевая бравада. Его сын и Кэти не имели привычки шумно трахаться где придется. Однако пьяной Кэти хотелось убедить в этом повара и Кармеллу. Она вела себя так, будто ежеминутно испытывала оргазм. Правда, тогда оба пьяных родителя заснули сразу же, как только улеглись. Ночью маленькому Джо приснился кошмарный сон, но они даже не проснулись от его криков.

Утром отец и сын не разговаривали. Кармелла старалась не смотреть на Кэти. Но незадолго до отъезда будущего писателя Дэниела Бачагалупо в Айову отец позвонил ему.

— Если ты и дальше будешь так пить, то не напишешь ничего стоящего. Просыпаясь, ты даже не помнишь, о чем писал вчера. Я бросил пить, поскольку не научился держать себя в рамках. Возможно, это наследственное, но ты тоже не умеешь держать себя в рамках. Подумай, что тебе важнее: выпивка или литература.

Тони Эйнджел не знал, что именно случилось с его сыном в Айове, но какое-то событие заставило Дэнни бросить пить. Тони и не хотел этого знать. Повар был уверен: что бы ни случилось с его любимым сыном в Айове, это наверняка было связано с Кэти.

Тесто для пиццы было замешено и успело один раз подняться. Повар накрыл миски влажными кухонными полотенцами, после чего запер ресторан и отправился вверх по Мейн-стрит к «Книжному подвалу». Ему очень нравилась работавшая там молодая женщина. Она всегда приветливо встречала его и часто ела у него в ресторане. Иногда он выставлял ей бутылку вина «за счет заведения». Заходя в «Книжный подвал» и здороваясь с продавщицей, Тони начинал разговор с непременной шутки:

— Ну хоть сегодня вы меня познакомите с какой-нибудь женщиной? Предпочтительно моего возраста или чуть моложе.

Повару по-настоящему нравилось жить в Браттлборо и быть владельцем итальянского ресторана. В первые годы он ненавидел Вермонт, правильнее сказать — ненавидел Патни, совершенно не похожий на Браттлборо. («Патни — это альтернатива городу», — любил повторять он.)

Тони скучал по Норт-Энду («По кое-каким грешкам», — добавлял Кетчум). Он привык к совсем другим людям. Патни был полон хиппи и прочей публики без определенных занятий. Единственной их «работой» была реклама собственного образа жизни. В нескольких милях от городишки обосновалась какая-то коммуна. В ее названии было слово «клевер», но остальных слов Тони не помнил. Похоже, коммуна была чисто женской, и это наводило повара на подозрения, что все ее обитательницы — лесбиянки.

В мясном отделе «Патни Кооп» работало существо неопределенного пола, вечно резавшее себе пальцы. Мясник должен разделывать мясо, а не заниматься членовредительством.

— Отец, да пойми ты: там работает женщина, — устал повторять одно и то же Дэнни.

— Откуда ты знаешь? Ты раздевал ее, что ли? — упирался повар.

Тем не менее Тони Эйнджел открыл в Патни свою пиццерию. Он не жаловал Уиндемский колледж — тот казался ему «ненастоящим» (повара не волновало, что сам он в колледже не учился и не знал, каким должен быть «настоящий» колледж). Студентов он именовал не иначе как «придурки» или «тупые задницы». При этом повар как-то забывал, что основной доход ему приносят как раз студенты этого «ненастоящего» колледжа.