Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо

О Тапурукуаре говорили, что он стар, как мир. Его сухое, опаленное солнцем лицо словно было прикрыто плотно прилегающей к коже вуалью, сотканной из мелких морщинок. Казалось, эта сетка скрывает и его глаза — круглые, темные, пронзительные и старые, как глаза двухсотлетнего карпа.

Он считал себя аристократом Ла-Эспаньолы, называемой также Испаньолой, или островом Гаити. Доминиканцы отказались от последнего названия, поскольку его приняло соседнее с их республикой государство. Тапурукуара утверждал, что его род происходит по прямой линии от истребленного индейского племени Таинос Аравакос, которое в 1492 году приветствовало Христофора Колумба, высадившегося на извилистом берегу богатого острова. Это был первый клочок Нового Света, на который ступила нога отважного мореплавателя, оказавшегося предвестником страшной резни, жертвой которой впоследствии стали почти все туземцы.

Тапурукуара презирал цветных «полукровок», населяющих Доминиканскую Республику и Гаити. Мулатов он называл «ублюдками белых завоевателей» — испанцев и французов, прижитыми с привезенными из Африки черными невольницами.

О креолах Тапурукуара мог рассказать еще более давнюю историю. Когда в XVIII веке морские пираты, флибустьеры, свирепствовавшие в водах Карибского моря, обосновались на Ла-Эспаньоле, назвав этот, к тому времени уже безлюдный и пустынный клочок земли, островом Сан-Доминго, французское правительство признало остров своей колонией. Сделав этот шаг, правительство послало истомившимся без женщин флибустьерам проституток, схваченных прямо на парижских улицах или извлеченных из тюрем и тайных публичных домов. Они-то и стали родоначальниками чванливых креолов.

Тапурукуара настолько хорошо знал историю острова, что вполне мог бы читать лекции в крупнейших учебных заведениях. В его воображении возникали такие яркие картины прошлого, что он считал себя свидетелем всех великих событий в истории Ла-Эспаньолы, разыгрывавшихся на протяжении последних столетий. Например, он говорил, что помнит, как в XVIII веке креолы послали свои пиратские фрегаты в Африку за черной слоновой костью — за неграми. Тысячи черных были убиты на своей земле, остальных заманили на корабли. Половина живого товара умирала в темных трюмах, а те, кому удавалось доехать, погибали на креольских гасиендах и плантациях, либо кончали жизнь самоубийством. До самого конца XVIII века корабли привозили из Африки, все новые и новые группы невольников. В то время юго-восточная часть острова еще принадлежала испанцам, и неграм там жилось лучше. Они спали подле очагов своих хозяев, ели с ними за одним столом.

— В 1791 году, — рассказывал Тапурукуара, — мы восстали против рабства. Год спустя завязалась война между испанской и французской частями острова, и тогда-то вместе со всей огромной армией на сторону испанцев перешел негритянский генерал Туссен-Лувертюр, ставший впоследствии президентом острова; позже он был обманут Наполеоном, который отправил генерала во францию на фрегате «Герой» и приказал убить его в тюрьме крепости Жу.

— Я все это помню, — говорил Тапурукуара так убежденно, что многие считали, будто ему действительно не меньше пятисот лет, и прожить так долго он умудрился при помощи знахарского снадобья, известного якобы лишь индейцам истребленного племени Тайное Аравакос. — Я помню восстания, мятежи и интервенции. Я помню, как негры выступили против армии Наполеона, и обе стороны пели «Марсельезу»… Тридцать шесть тысяч наполеоновских солдат скосила желтая лихорадка, а из шести тысяч польских легионеров мы выпустили отсюда только триста человек, четыреста осели у нас, остальные погибли… Еще я помню, как в 1803 году последние французы удирали на английских кораблях… А потом, уже в.1844 году, произошел раздел Ла-Эспаньолы на две республики — Гаити и Доминиканскую Республику.

Когда в 1916 году президент США Вильсон, подстрекаемый государственным секретарем Лансингом, послал на Ла-Эспаньолу морскую пехоту, Тапурукуара стал тайным агентом руководителя этой экспедиции, прославившегося своими зверствами капитана Г. С. Кнаппа. И, таким образом, он, потомок законных хозяев этой земли, неожиданно получил возможность отомстить за своих предков, вырезанных испанцами, за массовые убийства, совершенные французами, за мучения и издевательства, которые приходилось выносить уцелевшим индейцам со стороны креолов, метисов и мулатов…

И Тапурукуара стал безжалостным мстителем: он выслеживал, доносил, убивал собственноручно. Он представлял доказательства, на основании которых оккупационные власти обрекали людей на смерть, ссылку, многолетнее заключение. Для него не имело значения, против кого, за что или во имя чего бороться. Находясь под защитой правительства, Тапурукуара получил возможность легально преследовать потомков завоевателей, которые стерли с лица земли индейское племя Тайное Аравакос.