Последняя обитель. КРЫМ. 1920-1921 гг

Много лет спустя, в 1955 г., сын Вернадского, видный историк русской эмиграции Георгий Вернадский записал со слов сестры: “В Симферополе осталось много офицеров Врангелевской армии, не поспевших на посадку на пароходы в Севастополь. Отец распорядился немедленно выдать им (по словам сестры их было около 200 человек) свидетельства, что они студенты Таврического университета — и этим спас их. Но слух об этом, очевидно, пошел по городу и как только пришли большевики, на квартиру родителей пришел чекист. Отца не было дома, была только мать. Сестра пришла домой

³³ Собрание законов и распоряжений. 1925. Отдел первый. 18 февраля. № 8. С.129.

³⁴ ЦГАОО Украины. № 49896 ФП / кор. 975. Л. 5.

во время разговора матери с чекистом. Чекист говорил, что ему известно, что выданы были студенческие свидетельства офицерам и, очевидно, требовал “сознания” (и выдачи имен), угрожая, что в противном случае отца расстреляют. Ниночка говорит, что она никогда не видела мать (всегда выдержанную, мягкую и вежливую) в таком состоянии. Лицо ее было в красньк пятнах, она топала ногами и кричала чекисту: “Вон!”. Тот так и ушел”³¹.

Несмотря на то, что расстрелы Белы Куна и Землячки вызвали даже какую-то ревизию, регистрация и проверка населения в Крыму после этого не уменьшилась, не сузилась, а наоборот, расширилась. Когда миновал ажиотаж первых дней, начали вылавливать по анкетам. Сквозь узенькое ситечко чекисты пропустили все свежее, вновь прибывшее население Крыма. В деле Марии Васильевны Бразоль сохранилась заполненная 21 декабря 1920 г. “Анкета для регистрации лиц, прибывших в Крым после 1917 года”³². Иначе говоря, после проверки военных и произведенной после этого ревизии были проверены также все гражданские лица. Новую власть интересовали все, от нее бежавшие.

Зарегистрировав население, прибывшее в Крым после 1917 г., власть получила, таким образом, информационную основу, на которой можно было устроить новую чистку³³. На экстренном заседании Политбюро ЦК КП(б)У от 30 июня 1921 г. рассматривался вопрос о Севастополе. В протоколе записано: “О Севастополе. Обратиться к Крымскому Областному с предложением произвести чистку в Севастополе от контрреволюционных элементов. Настоящее постановление поручается провести т. Фрунзе в ЦК РКП”³⁴. Расстрелы в Крыму, считается, прекратились в октябре 1921 г., — с конца лета там неистовствовал голод³⁵.

Будто непосредственно о крымской эпопее советский доктор юридических наук, историк юриспруденции

В. М. Курицын писал в 1972 году: “[...] даже в самые острые моменты гражданской войны Советская власть не только стремилась обеспечить в полном объеме права и свободы трудящихся, но и добивалась того, чтобы даже представителям враждебных классов были предоставлены определенные правовые гарантии, чтобы никто не был привлечен к ответственности без вины”³⁶. Очень трогательное заявление.

Понимание крымской акции большевиков будет более полным и объемным, если мы сопоставим ее с их действиями в, казалось бы, совершенно отличных от Крыма условиях, например в Одессе, причем в другое время. Одесса была окончательно взята Красной армией гораздо раньше, 7 февраля 1920 г., то есть когда Крым Ленину с Троцким еще активно противостоял. На следующий день, 8 февраля, в городе была создана одесская губернская чрезвычайно-следственная комиссия во главе с товарищем Северным, начальником разведотдела Л. Мамендосом и секретарем Юрко⁴¹. И вот сразу же после взятия Одессы, 10 февраля

1920 г., вышел приказ № 1 штаба Н-ской Красной армии: “Все находящиеся в гор. Одессе и его пригородах бывшие генералы, штаб и обер офицеры и военные чиновники обязаны явиться в штаб Н-ской армии “гостинница Пассаж” в следующие

⁴⁰ Курицын В. М. Переход к нэпу и революционная законность. М.: Наука, 1972. С. 94.

⁴¹ Шкляев И. И. История Одесской ГубЧК, 1917-1922 гг. Одесса: Негоциант,

2002. С. 70.

сроки [... 12 и 13 февраля]. Не-явившиеся [...] подлежат ответственности по всей строгости воєнно-революционных законов”⁴². А вскоре появился приказ “коменданта города Одессы и порта”, в котором говорилось: “Всем офицерам и военным чиновникам бывшей добровольческой армии, как зарегистрированным [...] так й не зарегистрированным, а также и тем, кои находятся на службе в советских учреждениях и воинских частях, находящихся в Одессе, приказываю явиться на регистрацию [...]. Виновные в неявке [...] объявляются вне закона и будут рассматриваться как шпионы и изменники советской власти”⁴³.

В течение всего 1920 года одесские газеты изобиловали подобными приказами. Регулярно печатались приказы или извещения о регистрации “буржуазии”, “бывших офицеров кавалерии”, “военнообязанных”, “всех лиц медперсонала”, “всех лиц с высшим юридическим образованием”, “эстонцев”, “авиаторов”, “всех военных моряков”, “мужчин призывных возрастов”, “всех бывших офицеров и

⁴² Известия Одесского революционного комитета. 1920. И февраля. С. 2. Цнт. по: Лущик Сергей. Аресты бывших офицеров осенью 1920 года в Одессе / / Дерибасов-ская Ришельевская: Одес. альманах. № 12. С. 40.