Последняя обойма

В этот же момент на площадке первого этажа разъехались дверцы лифта. Из кабинки выскочил взволнованный Алексей. Столкнувшись с бригадой медиков, он остановился.

— Вы по вызову? — спросил он.

— Да, к Вороновой Оксане Павловне.

— Я ее сын, — юноша вернулся в лифт. — Нам на пятый этаж!

Пока кабинка поднималась, врач расспросил о том, что случилось, и о состоянии больной. Алексей подробно рассказал о телефонном разговоре, после которого мама потеряла сознание.

Наконец, лифт остановился, бригада вошла в квартиру.

— Где больная? — справился доктор, помыв руки в ванной.

Алексей кивнул в сторону зала.

— Там… На диване.

Врач вошел в большую комнату и увидел лежавшую на диване женщину. Рядом сидела напуганная девочка лет четырех.

— А это кто у нас такая симпатичная? — погладил врач кудрявую голову.

Иришка шмыгала носом и не отвечала.

— Не волнуйся, сейчас мы посмотрим, что случилось с твоей мамой. Подлечим ее… И все будет в порядке…

Спокойная уверенность немолодого доктора вселяла надежду.

Взяв за руку сестру, Алексей отвел ее подальше от дивана и усадил в кресло.

— Не надо мешать дяде доктору, — шепнул он ей на ушко.

Первым делом доктор подложил под ноги лежавшей без чувств Оксаны небольшую подушку, чтоб голова оказалась ниже. Измерил пульс и давление, послушал дыхание и тоны сердца. Затем сделал инъекцию и, наконец, дал вдохнуть какой-то препарат.

Оксана вздрогнула и открыла глаза.

— Ну, вот и выздоровела твоя мама, — обернулся врач к Иришке. И, обращаясь к Оксане, поинтересовался: — Как себя чувствуете, голубушка?

— Что со мной? — попыталась она встать.

— Нет-нет, вам надо прийти в себя. А случилась с вами кратковременная потеря сознания. Другими словами: обыкновенный обморок. Кушаете нормально? Диетами не балуетесь?

— Нет, не балуюсь.

— Не беременны? — вполголоса спросил доктор.

Оксана качнула головой.

— Я уже нормально себя чувствую. Спасибо, доктор…

Спустя минуту медицинская бригада покинула квартиру Вороновых. Закрыв входную дверь, Алексей вернулся к матери.

— Я должна тебе кое-что сказать, — прошептала она в ответ на его встревоженный взгляд.

— Что, мам?

— Твой папа пропал в Афганистане.

Юноша оторопел.

— Как? Что значит «пропал»?

— Тише, Алеша, — стрельнула Оксана взглядом в сторону Иришки. — Подробностей я не знаю. Мне позвонили оттуда и сказали, что он не вернулся с боевого задания. И что шансов найти его почти не осталось.

Глава двенадцатая

ДРА; район в семи километрах к юго-западу от селения Руха

После полученного по радио приказа начать поиски летчика группа капитана Воротина моментально снялась и покинула центр удобной седловины.

Это потрясающее место парни из разведывательной роты мотострелкового полка облюбовали недавно, когда отправились на задание для скрытого наблюдения за дорогой, идущей параллельно Панджшерскому ущелью. Забравшись на край седловины, Воротин сразу понял: группа наткнулась на уникальный наблюдательный пункт. Вид завораживал не только красотой, но и масштабом: петлявшая внизу дорога была как на ладони. Без особого напряжения можно было определить, кто двигается в обоих направлениях, в каком количестве и с каким вооружением.

Правда, долго группа Станислава задерживаться в седловине не собиралась. Максимум — двое суток и надо менять точку. Таково было правило.

Район, где надлежало выполнять задачу, находился в нескольких часах перехода. Когда последний боец покинул седловину, Воротин глянул на часы.

Шестнадцать часов, тринадцать минут. Скоро начнет темнеть, а переход не такой уж и короткий. Солнце в Афганистане опускается к горизонту почти вертикально, и сумерки из-за этого пролетают стремительно. Казалось бы, только что начался вечер, а стоило светилу коснуться самых высоких вершин, как небо темнело и на горы опускалась ночь. Особенно быстро освещение менялось в зимнее время.

— Не успеем, — вздохнул капитан. — Как пить дать не успеем засветло добраться до района. И народу маловато. А где его взять? Потери в роте большие: убитые, раненые, больные — в полку остались необстрелянные да выздоравливающие…

* * *

Первый час перехода впереди, за сапером старлеем Павловым следовал Сашка Еремин. В будничной мирной жизни он походил на рассеянного шахматиста предпенсионного возраста: думал о высоком, под ноги не глядел, окружающие звуки не слышал. Зато на войне преображался и становился незаменимым.

Воротин частенько ставил его во главе роты на маршах и переходах. Находясь впереди и чувствуя огромную ответственность за идущих следом товарищей, Еремин был как никогда внимателен и сосредоточен. А благодаря отменному зрению замечал противника гораздо раньше остальных.

Сам Воротин топал в середине колонны и не спускал глаз со своего заместителя. В голову лезли разные мысли, но надолго почему-то не задерживались. Немного сутулая фигура Еремина и его неловкие движения неизменно вызывали улыбку. Вот и думал командир о своем друге…