Последняя охота

Ага Нияз гневно кричал на чабана, называя его обманщиком и нарушителем закона, обвинял его в хищническом истреблении джейранов и угрожал передать дело в суд, если чабан не уплатит штрафа. Он совал ему под нос только что нацарапанный акт и требовал, чтобы старик подписал бумагу. Старый чабан растерялся от этих угроз и криков. Он твердил одно: «Я не знаю, начальник» – и бормотал что-то насчет сына, который приехал к нему на летнее время из аула, хорошо умеет читать и, может быть, поймет, что написано на бумаге. Он стал подталкивать вперед мальчишку, но тот заплакал, уткнувшись лицом в отцовский халат.

Хангельдыев молча наблюдал за этой сценой.

И вдруг глаза старика загорелись, и он закричал неожиданно высоким, бабьим голосом, обращаясь к Сапару Мередовичу и почему-то ища у него сочувствия:

– Скажи, человек, правильно так: чабан не охотился – чабан штраф плати, а начальник из города приедет, настреляет полный грузовик и штрафа не боится. В пустыне закона нет, что ли?

– Кто, кто стрелял? Кто? – скороговоркой выпалил Ага Нияз.

– Зачем обманывать, скажи? Чабан совсем глупый, не понимает, что ли? – кричал старик, протягивая к Сапару Мередовичу худую руку со сжатыми пальцами и отчаянно тряся ею. – Пускай начальник штраф платит, а я ничего не буду платить! Я в город пойду. Клыч Аманычу буду жаловаться! У меня сын в школе учится, тоже может бумагу написать...

Сапар Мередович тупо и холодно смотрел на раскричавшегося старика, обдумывая, как бы поскорее избавиться от этого ненужного разговора. Но тут спокойно заговорил Хангельдыев:

– Помолчи, отец. Если ты не охотился, никто тебя не заставит платить штраф. Сейчас посмотрим, кто его подстрелил. – Хангельдыев подошел к убитому джейрану, но прежде, чем нагнуться к нему, сказал, глядя на чабана с улыбкой: – А насчет закона ты не волнуйся, отец. Я тебе обещаю, что никакой начальник и никакой чабан больше не смогут охотиться безнаказанно.

Став на одно колено, Хангельдыев принялся изучать перебитую ногу джейрана, а Сапар Мередович решил, что сейчас самое время уйти не прощаясь.

– Черт знает!.. Безобразие... – сердито пробормотал Сапар Мередович, хотя непонятно было, на что он мог рассердиться.

Он вышел из дома и быстрым деловым шагом направился к машине Реджеп спал, положив голову на руки, а руками обняв руль.

– Дома будешь спать, – встряхнул его Сапар Мередович. – Поехали!

Не успел «газик» тронуться, как из дома выбежал Ага Нияз и торопливо подскочил к кабине. Взгляд его скользнул по груде убитых джейранов, чуть прикрытых брезентом. Нагнувшись к уху Сапара Мередовича, он зашептал:

– Сапар Мередович, хотел тебя попросить... Нет ли в городе какой работы для меня? Я ведь теперь не инспектор.

Сапар Мередович смотрел на него, ничего не понимая.

– С первого числа... Это я сейчас нового инспектора вожу, знакомлю... Очень тебя прошу..

– Да? – Сапар Мередович помолчал изумленно. – А новый кто такой?

– Да вот... этот. – Ага Нияз кисло скривил губы. – С дипломом. А я думаю, рука у него в Ашхабаде.

Сапар Мередович только теперь заметил, как Ага Нияз сдал, осунулся, глаза его, воспаленные от долгой жизни в песках и пристрастия к спиртному болезненно помутнели. Сапар Мередович почувствовал нечто вроде сожаления к Ага Ниязу, но в действительности это была инстинктивная, мгновенная жалость к самому себе. Он рассеянно обещал посодействовать насчет работы.

Машина поехала, и колодец Кзыл-Кятта скрылся за облаком густой пыли. Сапар Мередович обдумывал новость. Ага Нияз больше не инспектор. Значит, не все по-прежнему. И знакомое унизительное чувство тревоги вновь охватило Сапара Мередовича с внезапной силой...