Последняя охота

Ича не в силах сказать ему что-нибудь хорошее или даже просто открыть глаза. Как будто бы она пробежала в степи свои сорок - пятьдесят километров. Они ей теперь только снятся - и тогда она вдруг ночью потянет совсем щенячьим голосом, высоким, прерывистым: увидела степь, увидела все то, чего теперь не видит.

К Санину приходит знакомый ветеринар. И каждый раз Санин просит его сделать Иче укол витаминов или еще чего-нибудь.

Ветеринар уколы делал. А потом сказал, что делать эти уколы бесполезно, что у собаки уже такая старость, которая ее тяготит, и что собаку надо привезти на мотоцикле в поликлинику.

Санин сказал, что он не повезет Ичу туда, в подвал.

- Это неизбежно, и оставлять собаку в таком положении нельзя, ответил ветеринар. - Вы не можете этого не понимать.

Санин это понимал. Он не признался ветеринару, что пробовал проехать с Ичей по той улице, где поликлиника. Пробовал даже остановиться около здания поликлиники. И он увидел, что случилось с Ичей. Она все помнила: запах веревки - это особый запах.

Санин сказал тогда Иче, что они здесь случайно. Ехали, остановились и поедут дальше. И они поехали дальше.

...У Ичи образовались пролежни. Теперь она почти не могла ночью самостоятельно переворачиваться. Вставала редко. Ела и пила лежа.

У Санина с ветеринаром повторился разговор о поликлинике. И когда Санин опять сказал, что не повезет Ичу, ветеринар ответил:

- Как хотите, но это жестокость.

...Санин выкатил из сарая мотоцикл. Помог Иче спуститься с лестницы и посадил ее в коляску.

Он взял ружье. В кармане у него лежал единственный патрон для единственного выстрела. Ича хотела сказать, что он забыл патронташ, сумку, флягу с водой и бидончик. Но у нее не было сил сказать.

Когда приехали в степь, Санин, Ича и мотоцикл долго стояли в степи. Ича увидела все то, что хотела увидеть. А Санин увидел все то, что не хотел сейчас увидеть.

И он не выдержал: достал из кармана патрон и выбросил его, хотя и понимал, что не должен этого делать, что это опять жестокость. И что все равно какое-то решение, словно последний выстрел, остается за ним.

1964