Последняя охота

– Из фильма ужасов семидесятых годов режиссера Дарио Ардженто.

– Они снимали прямо в доме?

– Нет, только рядом.

– А почему он называется «Дом Кита»?

– Понятия не имею.

Вот уж действительно, ужас как интересно! Они снова свернули и попали на улочку, окаймленную желобом, по которому бежал ручеек. Ивана читала в путеводителе, что и эти канавки, и вода наделены магической силой: ступишь ногой – в этом же году выйдешь замуж… за жителя Фрайбурга.

Вспомнив лица красавчиков-велосипедистов, она незаметно макнула подошву в ручеек. Пусть потом не говорят, что она не старалась…

Пройдя вдоль канала, полицейские оказались на небольшой площади, окруженной плакучими ивами.

Ньеман отвел ветки, как занавес из бусин, и их взглядам открылось кафе с террасой, четырьмя чугунными фонарями и садовыми столиками.

Они заказали пиво.

Ньеман сидел, втянув голову в воротник, держа руки в карманах. Помолчав, он заговорил, глядя на воду.

– Это гениальный фильм… – Разговор продолжился с того самого места, на котором оборвался. Ивана по-прежнему не понимала, к чему ведет ее шеф. – Подростком я уже был одержим насилием. Своим собственным и чужим. Обожал фильмы ужасов. Таскался по плохоньким киношкам, смотрел, как льется экранная кровь. Мне часто казалось, что эта слишком красная кровь «из семидесятых» пропитывает бархатные кресла и капает на пол. Я паниковал, искал внутри себя выход, утешение… Выход я нашел, только став полицейским, а душевное равновесие обрел в борьбе с хаосом улиц и преступниками.

Ивана молча изумлялась эффекту, произведенному на майора Домом Кита, обычно он не был склонен откровенничать.

Им принесли холодное пенистое пиво, Ньеман сделал несколько глотков и продолжил:

– Меня спасли чужая жестокость и насилие. Я не нашел решения проблемы, но стал ее частью. Несколько лет назад я, кажется, получил ответ и одновременно понял: те, кто понимает, молчат.

«Вот поди разбери, о чем он…» Ивана точно знала одно – Ньеман изменился. Герненская история едва не стоила ему жизни и расшатала психику.

Кома, операция, выздоровление… Раньше Ньеман был энергичнейшим из людей, всегда первым наносил удар, даже если жертва уже не шевелилась. Апостол мгновенного возмездия, он был легавым в худшем смысле этого слова. Жестоким, непредсказуемым, плюющим на закон, но суперэффективным.

Теперь он вернулся. Кома вытянула из него всю грубость, как черная дыра свет. От былого Ньемана остался старый, вернувшийся из страны мертвых человек, которому предстояло доказать, что его рано сдавать в утиль.

Сыщик допил пиво и теперь смотрел на пустую кружку с явным удовлетворением, потом вдруг встал, бросил на стол банкноту и сказал:

– Накопай, что сумеешь, на Черных охотников, я хочу все о них знать.

Ивана изумилась:

– Но… А вы куда?

– Спать.

– Сейчас только шесть часов!

– Разбуди меня к ужину.

Он исчез за деревьями.

32

Шуллер хотел впечатлить французов рассказом о Черных охотниках.

Он слегка отдернул занавес, за которым скрывался ужас.

Ивана хорошо знала историю нацизма, считала, что любой полицейский, то есть любой человек, ненавидящий преступников, обязан досконально, во всех подробностях, изучить явление, бывшее самой страшной лабораторией человеческой жестокости.

Одной из «вершин» этой отвратительной хронологии была Катастрофа, Шоа, Холокост. За четыре года Айнзатцгруппы полиции безопасности и СД [29]уничтожили больше полутора миллионов человек.

Ивана вышла в Сеть и легко выяснила, что банда Дирлевангера была отдельным пароксизмом внутри пароксизма войны. Одна из статей называлась «Черные охотники: крайняя степень нацистского бесчестья». Лучше не сформулируешь.

Ивана устроилась с компьютером за маленьким столиком, куда постояльцы обычно кладут ключи и бумажник, и продолжила поиск, ошарашенная, почти завороженная, как обезьяна удавом.

Вдохновитель кошмара Оскар Дирлевангер – его фотографию они видели в лаборатории Шуллера – был идеальным, совершенным воплощением «нового немца». Первая мировая война сделала его инвалидом на сорок процентов (парализованная рука), но он сразу проявил себя как настоящий «пес войны», преступник и одновременно храбрец.

Возвращение к гражданской жизни давалось непросто: машина убийств работала на холостых оборотах. Офицер вермахта в тридцатые, Дирлевангер притягивал к себе проблемы. Его осудили за связь с несовершеннолетней (девочке было всего тринадцать), лихоимство и вымогательство, и он оказался в концлагере Вальдхайм.

Дирлевангера выпустили и реабилитировали, как только началась Вторая мировая война. У мерзавца сохранились надежные армейские связи, но главным козырем был его опыт. Гиммлер поставил его во главе бригады нового типа, спецчасти, набранной из преступников с охотничьим опытом, в том числе браконьеров, убийц с самым тонким нюхом.

В Польше и Белоруссии они воевали на свой, особый манер. Эти люди умели оставаться невидимыми в лесу, они проникали в окружение противника, достигая совершенства в искусстве травли и охоты…