Последняя охота

– Вот это деловой разговор. Значит, так, вам известен ночной клуб… Впрочем, что я спрашиваю? Оцените, Наталья Михайловна, уровень моей рассеянности: я хочу спросить вас, известен ли вам ночной клуб «Юниверс-РУ»?

«Эта сволочь говорит так с явной целью вывести меня из себя», – подумала Наташа. Ну ничего, ему это не удастся.

– У вас довольно своеобразная манера шутить, Саша, – спокойно сказала она, и он аж поперхнулся, как жестким куском, ее хладнокровием, – хотелось бы выбить вам за такие шутки мозги, но простите – по телефону не могу. Клуб «Юниверс» мне известен. Более того, мне известна даже фамилия нового директора: Марлен Юсуфович Худайбердыев. Или Мустафаевич. Так что теперь придется переименовывать клуб в «Юниверс-ХУ».

В трубке послышался низкий смех, и Наташа похолодела, потому что ей показалось: смеялся не Краснов.

Может, в самом деле к разговору по параллельной линии из ада подключился сам дьявол?

– Значит, возле «Юниверса» в девять вечера, – сказал Краснов. – Вы принесете деньги, а я выдам вам Свиридова. Всего наилучшего.

И в трубке послышались короткие гудки.

Наташа положила переносной радиотелефон на базу и с яростью вцепилась в бутерброд, как будто это он был виновен во всех ее бедах.

Одно было хорошо: страх куда-то ушел, испарился, сгинул, а вслед за ним в душе, как в квартире, из которой ушел прежний нищий трясущийся жилец и пришел новый, богатый и наглый, поселилась холодная, спокойная ненависть.

* * *

– Пойду за пивом.

Наташа подняла голову и спросила:

– Что ты сказал, папа?

– Я говорю, пойду схожу за пивом. В доме ни грамма спиртного нет.

– Может, хватит пить-то?

– Конечно, хватит! Поэтому я и говорю: надо сходить за пивом.

В иной ситуации диковинная логика отца позабавила бы Наталью. Но сейчас она просто повернула голову и, чиркнув по белой стене таким же пустым и белым взглядом, продолжала есть. Пусть драгоценный родитель чудит, как хочет.

Михал Иваныч тем временем отправился в прихожую и, судя по кряхтению и обрывочным ругательствам, начал натягивать туфли. Туфли Буркин носил свиридовские, и они были ему немного маловаты – отсюда упомянутое кряхтение и ругательства.

Михал Иваныч ушел, а явившаяся на кухню няня Димы, она же по совместительству горничная, включила телевизор, стоявший возле холодильника, и начала мыть плиту. Наташу раздражала эта ее привычка работать при включенном телевизоре вне зависимости от того, что идет в программе и какой частью тела горничная телевизор смотрит – глазами или торчащей над плитой задницей.

Наташа оттолкнула от себя недопитую чашку с чаем и уже открыла рот, чтобы сказать этой Маше или Даше (ну никак она не могла запомнить имя домработницы!), что не хер держать телевизор включенным, когда все равно не обращаешь на него никакого внимания, но в этот момент на экране посыпались кадры криминальной хроники, вызвавшей у Наташи приступ смешанной с омерзением ярости.

«А теперь возвратимся к позавчерашнему убийству вице-спикера областной Думы Кирилла Нагоги. Как вы помните, уважаемые телезрители, взрыв автомобиля марки "Кадиллак", в котором находился Кирилл Яковлевич, его шофер и телохранитель, прогремел приблизительно в двенадцать ночи такого-то числа в дачном поселке Сосновка».

Наташа вздрогнула. Как раз в этот момент внушительная фигура домработницы перегородила ей весь обзор, и Свиридова буквально рявкнула:

– Да отойди ты от экрана!

«Со слов охраны одного из проживающих в Сосновке бизнесменов составлен фоторобот человека, который, по свидетельству охранников, находился в автомашине "Фольксваген" неподалеку от места взрыва и, по всей видимости, наблюдал за дорогой. Вот он».

И на экране телевизора появилось широкое лицо средних лет круглоголового мужчины, лысого, с большим широким носом и узкими, широко посаженными глазами. Наташа впилась в это лицо, а потом вскочила и вскрикнула:

– Где… папа?!

– За пивом пошел, – сказала домработница. – Сейчас вернется.

Наташа села обратно на табуретку.

– За пивом пошел… – пробормотала она. – Какого же черта этот фоторобот… Ну не может быть такого сходства! Все как по заказу один к одному! Да кто же эти дьяволы, которые так удачно все подстраивают!

И она снова уставилась в экран, на котором под закадровый комментарий диктора продолжала красоваться черно-белая физиономия подозреваемого в громком убийстве известного политика и бизнесмена – физиономия, как две капли воды похожая на лицо только что ушедшего за пивом человека.

Михал Иваныча Буркина, отца Наташи.

До ближайшего ларька ходьбы было не более пяти минут. Но даже если предположить, что Михал Иваныч проявил несвойственную ему скупость и пошел за три квартала в оптовку, где цены были существенно ниже, он должен был вернуться не позже чем через полчаса.