Последняя осень. Буря (СИ)

— Кажись, я уснул. Помню, как Глеб меня растолкал, мы двинули в вожатскую. До этого — провал. Потом еще час догонялись, — проговорил он, расстегнув воротник помятой рубашки. — Или чуть меньше, точно не скажу. Я двинул первым, Евгеныч задержался.

— На пару минут, — выпалил рыжий, — потом тоже собрался на боковую. Шел тихо, чтобы не мешать Михе.

— О чем вы болтали? Ругались из-за, — Вика помедлила, — инцидента?

Красноречивый взгляд, обращенный к Кириллу, не нуждался в пояснении.

— А смысл? — отозвался Женя. — Кто-нибудь бы все равно донес. Я вел себя по-скотски, Кир был мне братом.

Маша посмотрела на блондина, но тот и бровью не повел. «Должно быть, ему очень плохо, — вздохнула она. — Измена всегда ранит». Любимый человек не заслуживал того, чтобы его доверие предавали. Конечно, мало кто честно обсуждал угасшие чувства, разницу в ценностях, перемену в себе, а затем предлагал расставание. Куда легче было завести роман или интрижку, бесконечно лгать и оттягивать неизбежное. Врун будто строил песчаный замок, твердил обманутой стороне о привязанности, а сам, словно волны, ломавшие хрупкие башенки, нарушал обещание. Это было бессовестно и несправедливо.

Снегопад усилился. Маша ощутила себя одиноким домиком из новогоднего шара. Гибель Артема незримым куполом оградила ее от мира и друзей, а сверху, как искусственные снежинки, посыпались проблемы, будто невидимый гигант тряхнул или вовсе разбил сувенир. Хватило ли ей силы разорвать барьер, навсегда перевернуть самую темную страницу своей жизни? За те секунды, что Маша успела попрощаться со свободой, она поняла, как дорожила своей обычной, пускай и не самой счастливой, судьбой, поэтому приготовилась бороться до конца.

Вика взяла бразды правления в свои руки и осведомилась:

— Что было с Волгиным с начала четвертого до половины пятого?

Вопрос повис в воздухе. Игорь засомневался, правильно ли они определили время трагедии, но не привел весомых аргументов или иных фактов. Женя пожал плечами и предложил осмотреть Глеба. Динара скривилась, не пожелав прикасаться к покойнику, и посоветовала начать с записки.

— Как определить автора? — буркнул Игорь. — Текст слишком короткий, тем более у нас сложная поверхность, с бумагой всегда много мороки. Вдобавок здесь нет набора для дактилоскопии.

Маша поморщилась при мысли о черном порошке, который пачкал все вокруг. Впервые она попробовала снимать отпечатки на семинаре, где ей пришлось дышать на подушечки пальцев, трогать выданную преподавателем тарелку, чтобы оставить след, воевать с магнитной кисточкой, аккуратно наносить рассыпчатый материал. С восьмой попытки разглядев папиллярные узоры, она прилепила сверху дактилоскопическую пленку, разгладила пузырьки воздуха, медленно оторвала и тихо ругнулась, обнаружив, что правый край остался на керамике. Пересдача пугала, поэтому она вместо перерывов носилась в лаборантскую, пока не достигла успеха.

Михаил волновался, всячески открещивался от злополучного клочка, божился, что уважал Волгина, лишь по чистой случайности подобрал улику.

— Не боись, мы сразу отсеем твои и Глебовы отпечатки. У остальных как-нибудь возьмем образцы, сравним с теми, что на листе, — растолковал Женя как неразумному ребенку. — Того, кто наследил, допросим и расколем.

— Не проще идентифицировать по почерку? — встряла Вика.

— Ты эксперт, знаешь, кто и как пишет? — возразил Игорь.

«Почему он возражает? — задумалась Маша. — Заботится о Волгине? Они же часто ругались. Игорь простил его, раскаялся? Или отводит от себя подозрения? — она представила, как староста зловеще смеется. — Вряд ли, он не настолько глупый и трусливый, чтобы втихую угрожать. Скорее всего, он хочет казаться значимым и важным, вот и прикидывается авторитетом».

— Продиктуем каждому одинаковое: «Прекрати или пожалеешь», проконтролируем процесс, сопоставим результаты, — не сдалась Вика.

— От волнения рука будет дрожать, буквы получатся другими, — гнул свою линию староста. — Экспертиза не удастся.

Завязалась целая научная дискуссия. Женя вслух погрустил о том, что Захар Владимирович не привез раствор нингидрина, который бы облегчил их сыскные потуги, упомянул йодную камеру, но тут же посетовал на отсутствие кристаллического йода. Семен усмехнулся:

— Есть аптекарская настойка и перекись. Если добудете лимонную кислоту, легко нахимичу. Сотню раз делал.

Бородатый тихоня предстал в ином свете. Кирилл поинтересовался, откуда студент-философ получил необычный опыт. Парень замялся, вслух поразмышлял о многообразии познания, основах и границах науки, неутомимой жажде ума.

— Балуешься взрывами? — посуровел Игорь. — Отец рассказывал про дебилов: насмотрятся боевиков и начнут подражать.