Последняя осень. Буря (СИ)

Открыв галерею, она наткнулась на фотографию отца в камуфляже, с огромной щукой наперевес. Он улыбался, что было редкостью. Служба в полиции добавила в его бороду седых волос, подтолкнула к частым посиделкам с дядей Витей и водкой. Отец задерживался допоздна, путал, на каком курсе учится дочь, ругал все современное. Маша бережно хранила драгоценные моменты, связанные с ним: как папа катал ее на качелях, неумело заплетал косички перед детским садом, покупал ей костюм инспектора ДПС на утренники, по ночам мастерил поделки для школы, втайне от мамы пересказывал матерные анекдоты и частушки, в сообщениях невпопад ставил смайлики, просил скачать гифки для торжеств. Либо работа сделала его скупым на эмоции, либо повлияли ссоры с женой. Отец редко говорил: «Я люблю тебя, Машенька», — но это читалось в ласковом взгляде, неуклюжей заботе. Возможно, со временем он стал бы более открытым. Неожиданная смерть все перечеркнула. Минуло больше года, но рана после потери родного человека до сих пор не затянулась.

«Сегодня прошлое так и лезет в голову», — подумала Маша, расчистив квадратик на окне. Вместо городского пейзажа виднелись снежная пустыня, седые деревья, редкие автомобили, припорошенный асфальт. Все казалось одинаковым, будто нерадивый художник нарисовал клочок фона, а потом копировал и вставлял, затыкая дыры. Если бы ее попросили описать ад, она бы изобразила его таким: однообразным, унылым, бесконечным. Либо в век прогресса зима растеряла очарование, либо классик сильно приукрасил реальность.

— Какой шалун, — игриво прошептала Настя.

— Я такой, ты знаешь, — слащаво ответил Глеб.

Каждая минута из двух часов тянулась вечностью. Единственное, что радовало в этой поездке, — присутствие Динары. Во-первых, вдвоем всегда было веселее страдать, а во-вторых, в жизни каждой девушки требовалась такая подруга, которая прошла бы огонь и воду, знала бы имя каждого бывшего, а также без доли сомнений разделила бы в трудную женскую минуту последнее обезболивающее. Уверенность в том, что вместе с Динарой добровольная каторга закончится быстрее, успокоила Машу. Еще, конечно, хотелось бы в течение этой недели пореже видеть Настю и Глеба, но вовсе не из-за ревности к таким великолепным и прочным отношениям, а просто из-за того, что их диалоги между собой не вызывали ничего, кроме испанского стыда.

Наконец водитель притормозил, студенты поплелись на свежий воздух. Место выглядело диким, необжитым. Повсюду громоздились раскидистые сосны и могучие дубы. Тени расчерчивали белизну сугробов, солнце золотило редкие островки между стволами. Без звуков цивилизации Маша ощущала себя непривычно. Лишь изъеденная временем металлическая ограда и высокие ржавые ворота, качавшиеся на ветру, выдавали присутствие людей.

— Удачных каникул. Свидимся через неделю, — улыбнулся шофер.

Он окинул взглядом унылую компанию и, то ли горько, то ли весело хмыкнув, скрылся в микроавтобусе.

Маша смотрела, как «Газель» тает вдали, оставляя следы шин. «Если начнется снегопад, будет трудно уехать, — подумала она. — Борис застрянет, уйти пешком тоже не получится, шоссе далеко». Мысль потянула за собой тревогу. В памяти возникли картинки из лекции по безопасности жизнедеятельности. Это, конечно, было последним, что могло возникнуть в голове, ведь она прогуляла практически все занятия. Но на той единственной паре, которую Маша все же соизволила посетить, одарив преподавателя своим царским присутствием, она слушала, как бывший военный сухо вещал о последствиях обморожения, показывал слайды с наглядными омерзительными примерами. «С нами Захар Владимирович, поэтому ничего страшного точно не случится», — приободрилась Маша, увидев, как тот покинул компактную иномарку. Преподаватель бодро раздал указания:

— Молодые люди, кто покрепче, возьмите продукты, бутылки с водой. Я побеседую со сторожем.

— Ну и дыра, — скривилась Динара, когда тот удалился.

Дыра — это было мягко сказано. Складывалось впечатление, что за последние тридцать лет сюда лишь пару раз заглянули рабочие, создали видимость стройки и уехали, побросав материалы. Увиденное мало походило на детский лагерь.

— Радуйся, что снег расчистили, — ответил Кирилл, нагруженный провизией.

— Как мне багаж тащить? — недовольно сказала Динара.

— Надо было меньше брать, — сказал Леонид, закинув баулы на плечи.

— Класс, — хмыкнула Динара, вытащила смартфон и гневно проговорила что-то на башкирском. — Нет сети? Серьезно?

— У меня тоже, — проверила Маша.

Остальные последовали ее примеру. Послышались грустные и сердитые вздохи. Только Леонид, похоже, не особо горевал. Оно и неудивительно: в его родном селе интернет оставался не до конца изученной технологией.

— Ни у кого нет сигнала? — громко спросил Кирилл.

— Есть, но слабый, — меланхолично отозвался Игорь.