Последняя осень

Здравствуйте, Николай Николаевич!

Пишу Вам из села Никольского, куда я собирался. Это бедное, доброе, красивое (правда, немного беспорядочное) село. По вечерам здесь бывает особенно тихо, грустно и хорошо. Люди здесь, как везде, относятся друг к другу по-разному, но мне они почему-то все кажутся почти одинаково хорошими настоящими людьми.

Иногда пишу стихи. Например, такие:

Поднявшись на холмах,
                                      старинные деревни
И до сих пор стоят, немного накренясь,
И древние, как Русь, могучие деревья
Темнеют вдоль дорог,
                                  листву роняя в грязь.
Но есть в одном селе,
                                  видавшем сны цветенья
И вихри тех ночей, когда нельзя дремать,
Заросший навсегда травою запустенья
Тот дворик дорогой, где я оставил мать.
Со сверстницею здесь мы лето провожали
И, проводив, грустим уж много-много лет,
Грустнее оттого, что все мои печали
Кому я расскажу? Друзей со мною нет…
Ну что ж! Пусть будет так! Ведь русские деревни
Стояли и стоят, немного накренясь,
И вечные, как Русь, священные деревья
Темнеют вдоль дорог,
                                    листву роняя в грязь…

Или в том же духе такое:

Когда душе моей
                          сойдет успокоенье
С высоких, после гроз, немеркнущих небес,
Когда, душе моей внушая поклоненье,
Идут стада дремать под ивовый навес,
Когда душе моей земная веет святость
И полная река несет небесный свет,
Мне грустно оттого,
                              что знаю эту радость
Лишь только я один. Друзей со мною нет…

Я получил письмо из Архангельска. Стихи «Русский огонек», «По холмам задремавшим» и еще многие стихи, которые дали бы лицо книжке, мне предлагают обязательно убрать из рукописи. Даже стихотворение «В горнице моей светло» почему-то выбрасывают. Жаль. Но что же делать? Останутся в книжке стихи мои самые давние, мной самим давно позабытые. Хорошо, что оставили стихотворение «Тихая моя родина». Николай Николаевич, а что это значит, что книжку мою включили в план редакционно-подготовительных работ на 1965 г.? Это значит ли: что книжка в 65-м г. выйдет? Объем ее — 1 п. л. Много ли это стихов, строчек, примерно?[11]

Тут на днях умер один забавный старик. Жил он со старухой, да с ними сноха (жена сына). Сын-то умер еще раньше, кажется, потонул. Так вот, пошла однажды старуха корову доить, а старик полез на печь к снохе и говорит ей: «Дашь?» Сноха отвечает: «Дам!» Да как даст ему подзатыльника, — старик кубарем с печки полетел. А после говорит: «Так и знал, что дашь, только чего дашь, не знал!»

Николай Николаевич, а как же быть с журналом «Огонек»? Надо бы дать туда стихи-то. Ведь говорили об этом. Вообще, мне очень хочется получить какой-нибудь гонорар да угостить здешних своих дружков и мужиков. Из «Юности» что-то не посылают, а летней стипендии эти черти лишили меня! Мне не за себя обидно, обидно за то, что я не могу совсем сделать что-нибудь хорошее для людей (купить, например, кому-нибудь подарок).

Вообще, зачем это сидят там, в институте, некоторые «главные» люди, которые совершенно не любят поэзию, а значит, не понимают и не любят поэтов. С ними даже как-то странно говорить о стихах (это в Литературном институте!). Они все время говорили со мной, например, только о том, почему я выпил, почему меня вывели откуда-то, почему и т. п., как будто это главное в моей жизни. Они ничего не понимают, а я все объяснял, объяснял, объяснял…

Николай Николаевич, у меня в 6-м номере «Юности» вышли стихи, а ни одного журнала у меня нет. Вы не могли бы послать мне сюда в деревню один экземпляр этого номера? Я буду очень благодарен Вам. Сюда его не посылают. Да и вообще я ручку и бумагу с трудом здесь раздобыл. Пробовал было написать Вам ястребиным (или вроде вороньим) пером. Ничего не получилось.

Заявление на заочное я подал и просил в заявлении, чтоб меня оставили в Вашем семинаре.

Лето проведу, наверно, здесь. А там — видно будет! Что Бог даст.

До свидания, дорогой Николай Николаевич, привет Вашей прекрасной семье и еще — Владимиру Соколову. Напишите, пожалуйста, пока я здесь, да, если не затруднит, вышлите «Юность». С искренней любовью и приветом

Н. Рубцов