Последняя отрада

- Так, значит, вы знали об этом обществе?

- Да,- ответил он.- Она говорила об этом в пятницу

- Кто говорил об этом? Фрекен Торсен?

- Да. Она сказала, что я мог бы смотреть с хор. Мы продолжали бродить по улицам и каждый думал о своем - впрочем, вернее, оба мы думали об одном и том же, но я во всяком случае был вне себя от злости.

- Нет, знаете ли, добрейший Николай, мне кажется, что нам с вами не стоит тратить деньги на билет только для того, чтобы полюбоваться господином Флатеном и его дамами.

- Нет.

Было необыкновенно остроумно со стороны фрекен Торсен пригласить этого человека любоваться тем, как она танцует. Да, эта выходка была очень характерна для нее. Ведь и летом она стремилась устроить так, чтобы всегда иметь свидетеля своих безумств. Вдруг во мне проносится одна мысль и я спрашиваю столяра как можно спокойнее:

- Не хотела ли фрекен Торсен, чтобы и я также был на хорах, не говорила она этого?

- Нет,- ответил он.

- Она ничего не говорила обо мне?

- Нет.

«Нет, врешь,- подумал я,- и она сама, вероятно, попросила тебя врать!»

Я был глубоко возмущен, но никак не мог выпытать истину у столяра.

Позади нас раздался шум экипажа, который остановился перед «Короной». Николай обернулся и хотел уже идти назад, но, когда он увидал, что я продолжаю идти вперед, он постоял с минуту и потом нагнал меня. Я слышал, как он глубоко и тяжко вздохнул.

Мы побродили еще с час, я немного успокоился и стал более уступчивым по отношению к своему товарищу. Мы зашли в пивную и выпили пива, потом мы пошли в кинематограф, а потом стреляли в цель. Наконец, мы пошли в кегельбан и там оставались довольно долго. Николай первый предложил кончить игру, он посмотрел на часы и вдруг заторопился, он готов был даже не кончать партию.

Нам снова пришлось проходить мимо «Короны»- экипажей больше не было видно.

- Так я и думал!- сказал столяр.

Он был очень огорчен. По-видимому, он хотел присутствовать при разъезде общества. Он внимательно осмотрел всю улицу и то место, где стояли экипажи.

- Так я и думал!- повторил он. Теперь он заторопился домой.

- Нет, теперь мы войдем,- сказал я.

Зала была большая и красивая, в одном конце была эстрада для музыки, народу было много и раздавался гул голосов. Мы уселись на хорах и стали смотреть.

Публику была самая разнообразная; были тут моряки, ремесленники, лакеи из гостиницы, приказчики и поденные работницы. Дамское общество, по всей вероятности, состояло из портних, служанок, приказчиц и свободных прачек, не занятых при дневном свете.

Плясали вовсю. Помимо полицейского, который должен был блюсти порядок, содержатель залы сам поставил от себя распорядителя, у которого была палка и который повсюду расхаживал, не спуская глаз с танцующих. Каждый раз, когда кончался какой-нибудь танец, мужчины должны были подходить к эстраде музыкантов и уплачивать по десяти эре. Если у кого-нибудь являлось желание смошенничать, распорядитель осторожно ударял его своей палкой по плечу, если же какому-нибудь кавалеру приходилось таким образом несколько раз напомнить об установившемся порядке, на него начинали смотреть, как на подозрительную личность, и в крайнем случае даже выводили. Вообще, порядок был удивительный.

Вальс, мазурка, экоссес, рейндлендер, вальс…

Я обратил внимание на одного кавалера, танцевавшего без устали все время, это был высокий молодец, арапского вида, очень ловкий, вообще кавалер хоть куда, и дамы охотно танцевали с ним. «Да не Солем ли это отличался там?»- подумал я.

- А вы не хотите танцевать?- спросил я столяра Николая.

- Нет,- ответил он с улыбкой.

- Так мы можем уйти, если хотите.

- Да… хорошо,- ответил он, а сам сидит на месте.

- Вы думаете о чем-то другом? Долгое молчание.

- Я сижу тут и думаю о том, что у меня в усадьбе нет лошади. Я на себе вожу весь навоз и все дрова.

- Потому-то вы и стали таким сильным.

- На этих днях мне придется отправиться домой, чтобы навозить из лесу дров на зиму.

- Да, вам придется это сделать.

- Что я хотел сказать?- продолжал он, напрягая свою память, и замолчал.

- Что такое?

- Нет, об этом не стоит и думать. Было бы очень хорошо, если бы вы отправились со мной вместе, но у меня такая скверная комната.

- Я? Почему? Впрочем, эта мысль вовсе уж не так дурна.

- Да неужто? А это было бы очень хорошо!- сказал столяр.

Тут до меня доносится из залы имя Солема. Ну, да вон он стоит там, приосаниваясь, это, действительно, Солем с Торетинда своей собственной персоной. Он стоит один, он раздражен, он говорит и называет себя по имени - Солем! По-видимому, у него не было определенной дамы на весь вечер, я видел, как он брал первую попавшуюся даму для танцев. Но вот случилось так, что он поклонился даме, у которой был уже кавалер; кавалер покачал головой и сказал ему, что его дама не пойдет с ним. Солем намотал это себе на ус. Он дал парочке протанцевать следующий танец, а после этого опять склонился перед дамой. Он получил во второй раз отказ.