Последняя отрада

- Интересно, сколько она стоит?- говорит другой и тоже смеется.

- Хочешь купить ее?

- Нет, в этом году у меня слишком мало корма. Но вот подходит еще один человек, подходит, не торопясь, размеренным шагом и останавливается у окна. Я вижу его спину, у него широкая спина. Он долго стоит и, по-видимому, раздумывает о чем-то, потому что время от времени он почесывает себе бороду. Но вот, помоги ему Бог, он вваливается в лавку. Неужто он собирается купить серебряную корову?

Проходит целая вечность, он все не выходит, что он там делает? Раз уж я стал подкарауливать его, то доведу это дело до конца; я беру свою шляпу, спускаюсь вниз и также останавливаюсь перед окном золотых дел мастера. Я стою вместе с другими и подкарауливаю у дверей.

Наконец-то человек выходит - ну да, это Николай. Это была его спина и его руки, но теперь у него прибавилась борода, и он производит очень выгодное впечатление. Что за неожиданность, столяр Николай здесь!

Мы здороваемся, и он медленно и неловко протягивает мне руку. Мы болтаем, разговор идет вяло, но мы все-таки говорим. Да, конечно, он приехал в некотором роде торговать.

- Уж не заходили ли вы в лавку для того, чтобы купить серебряную корову.

- Конечно, нет. Я ходил в лавку так, из-за пустяков. Да и покупка моя не удалась…

Мало-помалу я узнаю, что он приехал покупать себе лошадь, он решил, наконец, приобрести лошадь. Я узнал также, что он обработал новый луг, а кроме того, я узнаю - спасибо за внимание,- что жена его здорова.

- Да, что я хотел сказать… вы пришли сюда через горы?- спрашивает он.

- Да, зимой, в декабре.

- Если бы я только это знал!

Я объяснил ему, что мне некогда было зайти к нему, я торопился, у меня было дело…

- Ну, конечно,- сказал он.

В общем разговор у нас не налаживался, Николай остался тем же молчаливым человеком, каким был раньше. К тому же у него кое-какие дела в городе, надолго отлучаться из дому ему нельзя, завтра он уже отправляется домой.

- Что же, купили вы себе лошадь?

- М-нет, не купил.

- Так из этого ничего не выйдет?

- Не знаю. Я хочу, чтобы мне скинули половину, двадцать пять крон.

Немного спустя, днем, я опять увидал, что Николай входит в лавку золотых дел мастера. Народу там было очень много.

Теперь у меня мог бы быть хороший попутчик через горы, - подумал я. Теперь весна, а разве я не отправляюсь всегда странствовать весною? И я начинаю укладывать свой мешок.

Николай выходит из лавки с такими же пустыми руками, с какими вошел туда.

Я отворяю окно и спрашиваю, купил ли он лошадь?

- М-нет, он не уступает, тот человек.

- А вы не можете уступить ему?

- Да,- отвечает он нерешительно.- Но у меня не хватает шиллингов.

- Не могу ли я ссудить вам несколько шиллингов? Николай улыбается и качает головой, словно я ему предложил невесть что.

- Спасибо!- сказал он, уходя.

- Куда же вы теперь идете?- спросил я.

- Хочу посмотреть другую лошадь. Она старая и не очень-то хорошая, но…

Уж не слишком ли я интересуюсь лошадью Николая и не навязываюсь ли я ему? Я? Почему? Не понимаю. Он обиделся, что я прошел мимо его дома зимой, и теперь мне надо загладить это, вот и все.

Но, чтобы не упрекать себя ни в чем, я перестаю укладывать свой мешок и принимаю решение не навязываться Николаю в попутчики. Вслед за этим я иду бродить по городу. Кажется, я имею право на это, как и всякий другой.

На улице я встречаю Николая, он ведет под уздцы молодую кобылку.

Мы перекидываемся несколькими словами:

- Купили?

- Да, кончилось тем, что я купил. Тот наконец, сдался,- ответил он с улыбкой.

Мы идем вместе, отводим лошадь в конюшню, задаем ей корму, похлопываем ее.

Это кобыла, ей два с половиной года, она рыжая, грива и хвост у нее почти белые, прелестная дамочка.

Вечером Николай по своему собственному почину приходит в мой угол и начинает болтать о кобыле и о дороге через гору, потом он прощается и направляется к двери.

- Что я хотел сказать,- говорит он вдруг - я не хочу вам навязываться, но теперь вам было бы удобно отправить ваш мешок. Мы были бы уже на месте послезавтра,- прибавляет он.

* * *

Неужели же мне еще раз обижать его!

Мы прошли целый день, переночевали в пограничной избушке в горах и снова пошли дальше. Николай всю дорогу нес мой мешок, а, кроме того, свои собственные свертки; когда я предложил ему разделить ношу, он ответил, что это пустяки, что и нести-то нечего. Дело в том, что Николай берег свою рыжую дамочку.

В полдень мы увидели внизу фиорд. Николай останавливается и еще раз необыкновенно нежно гладит кобылу. По мере того, как мы спускаемся, мною все более и более овладевает чувство тоски, какого-то угнетения,- это морской воздух. Николай спрашивает, что со мной, но я отвечаю, что ничего.

Но вот мы у него на дворе; двор чисто подметен, в дверях мы видим спину женщины, которая стоит на коленях и моет пол. Сегодня суббота.

- Тпрру!- говорит Николай излишне громко и останавливается.

Женщина в дверях оборачивается, она седая. Но это она, это фрекен Ингеборг, фру Ингеборг.

- Господи!- говорит она и быстро кончает вытирать пол.

- Да, здесь моют полы хоть куда!- говорит Николай шутливо.- Это ей нравится!- говорит он.