Последняя отрада

Да, фру Ингеборг хлопочет и работает - лишь бы это не было слишком судорожно. Она почти никогда не садится, хотя, быть может, она теперь больше, чем раньше, нуждалась бы в покое, она стелит постели, стряпает, ходит за скотом, шьет, платает, стирает. Часто случается, что седые космы падают ей на лицо, так она хлопочет. Пусть волосы висят, они слишком коротки и их нельзя прикрепить шпилькой. Но она такая красивая и в ней столько материнского, прекрасный цвет лица, красивый рот… когда она вместе с ребенком, то это сама красота. Конечно я помогал ей носить воду и дрова все это время, но все-таки я доставлял ей лишнюю работу. Когда я думал об этом, к голове моей приливала кровь.

Но как мог я вообразить себе, что где-нибудь меня будут держать ради меня самого? В таком случае я еще слишком мало прожил и имел слишком мало увлечений. Хорошо, что я в конце концов дошел до этого.

Мое открытие облегчило до некоторой степени мое решение уйти, на этот раз я самым серьезным образом уложил свои вещи в мешок. Правда, ребенок, ее мальчуган, очень привязался ко мне, постоянно просился ко мне на руки, потому что я ему показывал так много занятного. В ребенке говорил инстинкт по отношению к доброму, хорошему дедушке.

Вскоре должна была приехать одна из сестер фру Ингеборг, и она, конечно, поможет ей. И вот я упаковываю свои вещи, я удручен самим собой, но я уложился. Чтобы поберечь кобылу Николая, я хочу один отправиться к месту остановки парохода, а кроме того, я хочу избавить нас всех от прощания, рукопожатий и всяких пожеланий,- заметил это!

Но случилось так, что я все-таки каждому пожал руку и каждого отдельно поблагодарил. Я стоял в дверях с мешком на спине, слегка улыбался и вообще вел себя молодцом.

- Да, да,- говорил я,- пора и мне немножко размяться.

- В самом деле? Вы уходите?- спрашивает фру Ингеборг.

- Да.

- Как же это так вдруг?

- Я говорил об этом вчера.

- Да, но… А разве Николай не отвезет вас?

- Нет, благодарю вас.

Тут я опять обратил на себя внимание мальчугана,- ведь у меня на спине мешок, а кроме того на моей куртке в высшей степени интересные пуговицы, он стал проситься ко мне. Ну, иди, что ли, на минутку! Но это было не на минуту и не на две. Ведь у меня на спине был мешок и его надо было раскрыть.

Тут вошел Николай.

Фру Ингеборг говорит:

- Может быть, вы думаете, что, так как приезжает моя сестра… но ведь у нас есть еще одна комната. Да к тому же теперь лето, она может спать на чердаке.

- Но, дорогая моя, надо же когда-нибудь… да ведь у меня и дело есть.

- Да, да,- говорит фру Ингеборг, сдаваясь.

Николай предложил отвезти меня, но, когда я отказался, он не настаивал на этом.

Все вышли проводить меня во двор и смотрели мне вслед, мальчик был на руках у матери.

На повороте я обернулся и хотел помахать,- мальчугану, конечно,- никому другому, только мальчику. Но на дворе никого уже больше не было.

ГЛАВА XXXIX

Все это я написал тебе.

Зачем я написал это? Потому что душа моя вопиет от тоски перед каждым Рождеством, от тоски, которую навевают на меня те же книги, написанные постарому. Я хотел было писать на родном наречии, чтобы быть истинным норвежцем; но так как я знал, что ты не разучился еще понимать отечественный язык, то я оставил наречие, тем более, что с ним далеко не уйдешь.

Но зачем я заключил столько разновидностей в одну рамку? Дружок, одно из знаменитейших мировых произведений написано во время чумы, ради чумы,- вот мой ответ. И еще вот что, дружок: когда долго держишься вдали от людей, которых знаешь вдоль и поперек, то позволяешь себе в конце концов провиниться и снова заговорить, просто заговорить. Такой человек чувствует в себе неиспользованную силу, голова его полна невысказанных мыслей. В этом мое оправдание.

Если я хорошо тебя знаю, то ты будешь наслаждаться той или другой из моих вольностей и больше всего удовольствия тебе доставит одна ночная сцена, читая которую ты будешь потирать себе руки. Но, говоря об этом с другими, ты будешь качать головой и удивляться: как мог он написать нечто подобное! Ах, ты, милая, простая душа! Отойди и постарайся посмотреть на эту сцену со стороны,- ведь и мне самому кое-чего стоило показать ее тебе.