Последняя песнь Акелы. Книга первая

Интересно, почему никому не приходит в голову поискать ответ на классический вопрос «кто виноват?» в зеркале? Мне — тоже. Но изредка пробивается мыслишка: если бы не мое желание откосить от армии, в какой-то момент вообще обретшее форму маниакально-депрессивного психоза, оказался бы я сначала на литфаке местной педухи, а потом в этой вот замечательной школе в десяти минутах езды от окраины города? А ведь все казалось таким продуманным, таким рациональным, почти что мудрым! Не самый плохой диплом о высшем образовании, далее — место учителя, пусть не сулящее головокружительной карьеры, но снимающее последние вялые претензии военкомата к моей персоне… Если еще честнее, то каждый хоть изредка да видит себя в мечтах героем-подвижником, эдаким рупором и трибуном — ну и так далее, на что у кого фантазии хватит. В порядке самооправдания и самоутешения. Я — не исключение. Взяв за основу тривиальную до изжоги мысль о том, чтобы сеять разумное, доброе, вечное (а многие ли задумывались, каков будет урожай?), я понапридумывал себе живых картин о том, как я, весь такой замечательный, чуть ли не отмеченный печатью избранности, глаголю своим ученикам истину в последней инстанции. Допустим, я бы даже знал ее, эту истину. Только фиг бы кто меня услышал…

Да, за полтора года с момента столкновения — в самом прямом смысле слова — с реальностью иллюзий у меня поубавилось. И даже иногда казалось, что я готов к любым неожиданностям в рамках моей, как сказала бы Алевтина, профессиональной деятельности. Но к тому, что я увидел, я готов не был: мальчишки из восьмого «А», у которых я имел сомнительную честь состоять в классных руководителях, с разбегу сигали с крыши второго этажа (слава неведомому архитектору, который направил свою фантазию вширь, а не ввысь!) в кучу опавшей листвы (слава нашему завхозу, который за неделю так и не сподобился довести результаты субботника до логического завершения!).

Я снова ничего не успел предпринять: мгновение спустя во дворе материализовались директриса, завучиха, завхоз и добрая половина учителей… с очень недобрыми, надо сказать, лицами. Кажется, вопрос о моей профпригодности из категории дискуссионных перешел в категорию решенных раз и навсегда…

…Только вот по пути домой я почему-то размышлял не о сегодняшнем нагоняе и не о завтрашних оргвыводах, а о том, смог бы я в свои четырнадцать, наплевав на всевозможные последствия, вот так — с крыши? Пусть даже ради понтов, ради того, чтобы кому-то что-то доказать?

Очень хотелось бы ответить «да», но себя-то не обманешь. Даже если бы я мог твердо ответить «нет», отлегло бы, наверное, от сердца. Так ведь ни да, ни нет. Прямые ответы — они не для рефлектирующих интеллигентов. Прямые ответы — для тех, кто меньше задумывается, но больше действует. Для тех, кто выбирает путь, а не ждет, пока тот сам постелется под ноги, как сказочная дорога из желтого кирпича. Для тех, в конце концов, кто идет по своему пути и смотрит вперед, а не норовит прошмыгнуть по обочинке, стыдливо пряча глаза от встречных. Это уже никакой не образ, а самая что ни на есть реальность: на порожках в подъезде вольготно расположилась смутно знакомая мне компания. Смутно — потому как одного я знал, соседского парнишку Егорку, двоих пару раз видел, прочих — ни разу. Ребята занимались тем, чем обычно занимается уважающая себя и еще пока что уважающая окружающих компания — пили и пели.

Обычно я всегда прохожу мимо таких компашек, стараясь ни на кого не смотреть и уж точно ни с кем не заговаривать. Конечно, не потому, что боюсь, не гопота ж какая-нибудь. Просто от «гы-гы» в спину я и в школе устаю. А если еще честнее, то основательно устал давным-давно, когда сам был подростком. Все ж таки странно, почему это в любом дворе, в любом классе всегда находится объект для острот — как правило, глупых, иногда и вовсе идиотских, для травли которого порой объединяются даже заядлые враги. Еще более странно, что и во взрослой жизни одни — лидеры, а другие — вечные аутсайдеры, если не сказать изгои, причем это очень часто идет вразрез с реальными способностями и душевными силами человека. Мне вот иногда кажется, что я способен на большее, значительно большее. Или только кажется? Вроде как самоутешение такое? Не знаю. А вообще, на что на большее-то? Вот то-то и оно!

А ведь сегодня и правда — способен. Вместо того чтобы приветственно кивнуть Егорке и проскочить вверх по лестнице, остановился, прислушался. Ритм какой-то есть, но мелодия едва уловима.