Последняя песнь трубадура

Дина так уставала, что сразу проваливалась в глубокий сон. Особенно здесь, в своей постели, с живым, теплым, сопящим ворохом золотого пуха под боком. Но среди ночи вдруг проснулась. Пес сидел рядом и смотрел ей в лицо. «Что ты, спи», – забормотала она, но он уже стаскивал с нее одеяло лапой и тихонечко поскуливал. Дина зажгла свет: половина второго. С ума сойти. Но он больше не уснет, и она будет мучиться. Встала, влезла в джинсы и выпала из квартиры вслед за собакой. Когда вернулись, Топик, как всегда, постоял в ванне с теплой водой. Затем потребовал завтрака. После всех своих процедур крепко уснул на подушке. А Дине уже не спалось. Она думала о Тамаре. Конечно, она передвигается. Но ей пока даже в туалете трудно обходиться без посторонней помощи. А сестер она не позовет. Подумала и стала собираться. Доедет быстренько на такси, а после завтрака, может, Сережа опять к Топику на часок забросит. Дина плотно накрыла и завернула глубокую вазу с муссом и на цыпочках вышла из квартиры.

* * *

После двенадцати ночная сестра еще раз тихонько заглянула во все палаты. Кое-где горел свет, она велела выключить настольные лампы. В темные комнаты не заходила, поставила в холле раскладушку и через пару минут уже похрапывала. Дине открыла сторожиха: «Что за мода – бродить ночью туда-сюда». Дина обошла раскладушку с сестрой, тихонечко открыла дверь комнаты Тамары, на ощупь добралась до своей кровати, затем остановилась. Она не слышала Тамариного дыхания, может, она спит на животе? Дина подошла, легонько коснулась головы… и с трудом сдержала крик. Вместо волос или лица она нащупала что-то скользкое. Дрожащей рукой Дина включила настольную лампу. Тамара лежала на спине, а на голове у нее был целлофановый пакет, туго завязанный на шее поясом от халата.

Дина начала, ломая ногти, развязывать узел, затем стала зубами разрывать пакет на лице. Дышит или нет? Дина громко закричала: «Сюда! На помощь!» – а сама стала делать искусственное дыхание, как читала об этом в справочнике врача. Она видела, как из-за ширмы к открытому окну кто-то стремительно не пробежал, а пролетел, но не могла даже повернуть головы, чтоб не терять время. Она пыталась дышать за Тамару, массируя сердце, когда наконец в палату прибежали ночная сестра, дежурный врач, все, кто был в клинике. Дину оттащили силой.

* * *

Сергей всю ночь работал над снимком, а утром привез его в «Элиту». Голдовский положил портрет перед собой и долго смотрел. Алиса сидела, как королева в минуту передышки.

Темно-красный наряд оттенял волосы цвета мертвых листьев. Прелестное лицо было абсолютно естественным и невероятно значительным. Немного грусти, немного высокомерия, чуть-чуть усталости и капелька торжества, след детской доверчивости и горьких разочарований – многое прочитывалось в этом необыкновенном лице. Снимок смотрелся как богатое, старинное полотно большого мастера.

– Спасибо, старик. Это прекрасно.

– Виктор Петрович, такие женщины рождаются раз в тысячу лет. Это подарок, а не работа.

– Да, но чтоб так, как есть… Она такая… – Голдовский вдруг заплакал. – У нее рак, Сереженька. Я погибаю.

– О господи! Я не могу поверить. Виктор, пожалуйста, если я могу чем-то помочь… Ты знаешь, я, кажется, могу. Есть очень хорошая клиника.

* * *

В этот вечер Виктор пришел домой в обычное время, Алиса, как обычно, поцеловала его в прихожей. Он старательно изображал голод, хотя ее фирменные котлеты по-киевски просто сопротивлялись тому, чтобы он их проглотил. Они смотрели программу «Время».

– Детка, – притянул он ее к себе. – Нужно начинать бороться.

– Я знаю.

– Мне сегодня посоветовали очень хорошую клинику. Частную, небольшую. Знаешь, где нет этих идиотов из желтых изданий.

– Боюсь, они есть везде.

– Там охрана. Там не продают информацию. Хотя о чем мы сейчас говорим?

– О важных вещах. А о чем, по-твоему, мы должны говорить?

– О нас. О тебе. О твоей силе, уверенности, способности верить в лучшее. Знаешь, я в самые трудные минуты всегда бежал к тебе, зная, что ты все решишь, все расставишь по местам. Сейчас ты должна сделать это для себя. Понимаешь, для такой болезни очень важен позитивный настрой.

– Не волнуйся так, мой дорогой. Раз мы об этом заговорили, я скажу тебе, как все вижу. Да, нужно бороться, верить. Да, нужно пытаться жить. Но если не получится, если все-таки не получится, я бы хотела, чтобы ты сумел это принять. Понимаешь, есть судьба, есть то, перед чем мы бессильны.

– Алиса, почему ты так говоришь? Я знаю столько случаев, когда все кончается благополучно. Сейчас такие методики, хирурги, я не знаю…

– Да, все так. И я надеюсь, конечно. Просто мне кажется, что у меня плохой случай. Не тот, который может закончиться благополучно. Я говорю об этом не для того, чтобы тебя еще больше расстроить. Я хочу тебя как-то подготовить. К тому, что все будет сложно.

Они всю ночь пролежали, прижавшись друг к другу, не размыкая объятий. Они прятались в своем родстве, дышали им, грелись в его тепле. Никто из них не уснул ни на минуту. Утром Алиса встала, как обычно. Приняла душ, сварила кофе, сделала бутерброды.