Последняя песнь трубадура

– Она прекраснее, чем ты можешь себе представить.

* * *

Лариса готовилась к эфиру. Будет эта красотка, Петренко. Лариса предвкушала эффект, который произведет ее ожерелье на прекрасную гордячку. Когда-то Сережка просто пажом при ней служил и впадал в бешенство, когда Лариса пыталась выяснить его истинные мотивы. Пусть же она увидит, как выглядит жена человека, об которого она ноги вытирала. Лариса потребовала у Сергея тысячу долларов, он немного подумал и сказал: «Да, конечно». Он попросил ее заехать утром к нему в офис и без звука дал требуемую сумму. Лариса взяла и на обратном пути локти кусала от того, что не попросила больше. Она ехала к своему модельеру. Эльвире Андреевой.

Та приготовила ей на выбор три платья из последней коллекции. Громкого имени у Эльвиры пока нет, и потому она берет не больше пятисот долларов за платье. Но просит никому не говорить, что они стоят так мало. Готовится к быстрому взлету. Что, вероятно, произойдет. Но тогда Лариса найдет себе другого модельера. За пятьсот долларов.

Эльвира разложила платья. Одно бутылочного цвета, очень сложного фасона, асимметричное: левое плечо чуть прикрыто, правый рукав – длинный с кружевным манжетом. На талии – переплетение цепочек. Другое платье – очень простое, черное, без рукавов, с небольшим вырезом у шеи. Третье – из ярко-голубой тафты, с перламутровыми пуговичками, широкой юбкой и большим, ниже плеч, отложным воротником. Это платье сразу безумно понравилось Ларисе.

– Но я не знаю, как с этим будет. – Она достала из сумочки ожерелье и с восторгом заметила, как расширились глаза Эльвиры.

– Господи! Какая красота! Ты можешь примерить каждое. Даже обязательно примерь все. С этой роскошью.

Лариса надела одно за другим, три платья. Ей по-прежнему больше всех понравилось голубое. Оно и шло ей потрясающе. Но ожерелье, конечно, не очень вязалось с отложным воротником. К двум другим подошло идеально.

– Выбирай, – сказала Эльвира.

– Вот это, – решительно взяла Лариса бутылочное.

– Я так и думала, – улыбнулась Эльвира и подумала: «О вкусе не может быть и речи. Такое ожерелье нужно носить только с черным». Но говорить ничего не стала.

– Сколько? – спросила формально Лариса, прикидывая, не взять ли и голубое.

– Тысяча, – спокойно ответила Эльвира.

Лариса открыла рот для вопроса, но тут же закрыла его. О чем тут спрашивать. Эти люди… Значит, она, Лариса, в их глазах стала дорогой женщиной. Она холодно расплатилась и поехала на Ленинградский проспект, в косметический салон.

Игорь встретил ее настороженно. Но Лариса сделала вид, что не замечает этого. Она тепло его поцеловала и сказала:

– Я сегодня ужасно тороплюсь. Важный эфир. После массажа ты сам, пожалуйста, подкрась меня. Не люблю останкинских гримеров. Мне нужен грим вот к этому наряду и этому украшению.

Пока Игорь хлопал глазами, Лариса получала удовольствие не меньшее, чем от секса с ним.

* * *

Князев рассказывал долго, подробно и не без удовольствия. Он гордился этой операцией. Этим сложным, продуманным планом, в ходе которого он всех поставил раком: следствие, суды, прокуратуру. Он получил наслаждение от своей власти и в глубине души презрительно удивлялся, как же это легко.

– Кто убил Сидорову?

– Блондин.

– Валентин Карасев?

– Да. Специалист по особым поручениям.

– Его в тот же вечер арестовали за кражу?

– Да.

– Значит, ребенка журналистки Петренко похитил не он?

– Мне ничего не известно про ребенка и журналистку.

– Леша! – крикнул Сергей в полуоткрытую дверь в другую комнату.

– С этим ребенком ничего не должно было случиться. Мне сказали, что только таким способом можно ее остановить. Чтоб она не таскалась и не приставала ко всем с этим делом. Мне не сказали, что мальчишка болен.

У Сергея потемнело в глазах, он ударил Князева по голове рукояткой пистолета. Увидел кровь и невероятным усилием воли сдержался. «Стоять, – сказал он себе. – Это самосуд». И себе же ответил: «Законник хренов. А что требуется?»

– Тещу этому Блондину заказывал?

– А это при чем?

– При том. Говори. Это тебе не следствие по одному эпизоду.

– Ну послал его. Святое дело – от тещи избавиться.

– Заткнись, урод. А то прикончу тебя раньше, чем надо.

– А когда надо?

– Сообщу дополнительно. Это Блондин?

Князев посмотрел фотографию.

– Да.

– Откуда он взялся? Нигде никаких сведений о прошлом.

– Я его родил.

* * *

Дина для выступления в передаче Стражникова купила себе костюм из темно-розового плотного тусклого шелка: платье и жакет. Примерила с ним топазовые серьги, подумала и надела тонкую золотую цепочку с маленьким кулоном-сердечком. Потом прикрыла глаза и до боли сжала руки. Она жалела, что согласилась.

Какая глупость – участвовать в политических играх, зная им цену. Все это – просто дешевка. Ради этого возвращаться в ту боль, тот ад? Спокойно, это всего лишь работа. Пусть постылая, больше не нужная, но работа. И все– таки есть шанс, что в пылу очередного переворота дело пересмотрят и Сашу Блинова выпустят. Жертвы предшественников – сладкий кусочек в подобной возне.