Последняя побудка

То, что случилось потом, во многом было реакцией на происшедшее с Мод Райт. Она была одной из немногих американок, живших тогда в Мексике, в ста двадцати милях в югу от границы, на маленьком ранчо недалеко от города Пирсон в Чиуауа. Первого марта, за девять дней до налета на Колумбус, она с грудной дочерью ждала на ранчо своего мужа и его друга, которые должны были вернуться, сделав покупки в Пирсоне. Двенадцать вооруженных всадников въехали в ворота и спешились возле дома. Это был разведывательный отряд главных сил Вильи, который двигался на север, к границе. Поначалу солдаты Вильи притворились, что они люди Каррансы, врага Вильи, и спросили ее, нет ли у нее съестного на продажу. Она ответила, что у нее есть только немного муки и крупы, которой хватит не больше, чем на одну семью, и когда они снова поинтересовались, нельзя ли купить продукты, она ответила, что отдаст их бесплатно.

К тому времени стемнело. Ее муж со своим другом вернулись из Пирсона с двумя нагруженными мулами, которых налетчики отобрали. Затем они связали ее мужа и его друга, обчистили дом, забрав все, что могли, ребенка отдали местной крестьянке, посадили Мод на мула и заявили, что она едет с ними. Она не видела мужа, позвала его, но он не ответил. Она соскочила с мула, бросилась к ребенку, но солдат выхватил саблю и, пригрозив смертью, снова заставил ее сесть на мула. Как говорила Мод позже, она поняла, что попала в ловушку.

Марш к северу продолжался до девятого марта. Разведывательный отряд присоединился к остальному войску Вильи, они отдыхали не больше трех часов в сутки. Она пошла к Вилье и стала умолять отпустить ее. Он отправил ее с жалобами к своим подчиненным – для этого, мол, они и существуют. Они велели ей заткнуться и ехать, пока есть силы. Девять дней провела Мод в пустыне Чиуауа. Воды и пищи не хватало. Глаза ее остекленели, она едва держалась в седле, над головой кружились хищные птицы. Вилья сказал, что образ жизни, который она ведет с ними, ей на пользу: “Щечки у тебя розовые и пухлые”. – “Обгоревшие и опухшие”, – поправила она. И когда они наконец достигли Колумбуса, он сказал, что заставит ее застрелить несколько горожан. Она заявила, что раньше застрелит его, но он только рассмеялся.

Но когда налет не удался, люди, охранявшие Мод, отпустили ее, и она, спотыкаясь, пошла из пустыни в город. Она встретила женщину, раненную около дома, и помогла ей добраться до врача. Она помогала раненым в лагере. Люди поняли, сколько ей довелось вытерпеть, и заставили ее лечь отдохнуть. Она спала целую ночь и целый день, впервые за девять дней нормально поела, узнала, что ее муж убит, но ребенок жив, и сказала, что пойдет пешком в Пирсон.

– Я хочу к ребенку. Всего-то девять дней пути.

История Мод Райт появилась на первых страницах всех крупных газет страны. Затем было еще несколько репортажей, и хотя выяснилось, что она вовсе не пошла в Пирсон, а ее отвезли в Эль-Пасо и доставили ей туда ребенка, детали, которые она припоминала, четко отпечатались у всех в памяти: как Вилья собирался сжечь всех мужчин, женщин и детей в Колумбусе; как он намеревался перебить всех американцев, в чем ему должны были помочь немцы и японцы; как в начале марша они наткнулись на дороге на американца. Десяток людей Вильи сшибли его с ног. Один офицер протащил его через всю роту. Другой выстрелил ему в затылок, и он пробежал сорок футов, прежде чем упасть. Его раздели и поделили одежду. Колонна затоптала его лошадьми, а последний всадник прострелил ему голову.

Такие подробности, вкупе с ее личным опытом, сделали трагедию Колумбуса настоящей и близкой каждому американцу. Одно дело говорить о том, что восемнадцать американцев убиты, восемь ранены. Но это все абстрактные слова. Даже сообщения о разрушениях в Колумбусе – только сухие факты. А нужен был живой, насыщенный подробностями рассказ, который воззвал бы к чувствам американцев. Таковым и оказался рассказ о мучениях Мод Райт. Женщина, у которой разорили дом, убили мужа, отобрали ребенка, не говоря уже о подразумеваемых сексуальных ужасах, которые она претерпела во время марша. Газеты старались не намекать на это, но, избегая упоминаний, они лишь подчеркивали такую возможность. Все это было как будто специально задумано, чтобы подстегнуть гнев американцев. Не хватало только знамени и яблочного пирога, но, учитывая, что границы Америки были нарушены, выплыло и знамя. К одиннадцатому марта американцы приняли решение отправить войска в Мексику.