Последняя побудка

Но сделает это не сразу, и так, чтобы не подвергать себя опасности. И к тому же он хотел добраться до них всех, так что он подождет немного, а когда найдет их, сделает все, чтобы прикончить всех по одному. Может быть, он подловит их, когда они спят, и прирежет или пристрелит всех до одного.

За сестру. За брата. За мать и отца. За сарай и дом. Но прежде всего за себя. Пройдя пять миль по дороге, он увидел телегу, застрявшую в канаве. Этого следовало ожидать. У телеги было плохо прилажено колесо, и отец ездил на ней очень медленно. Он собирался починить колесо, но теперь уже не починит.

Он все быстрее шел по дороге. Листья в его ботинках превратились в месиво, он сильно натер ноги и стал хромать, но все равно ускорил шаг. Календар почувствовал, что ноги начали ныть. Но он продолжал идти.

Потом он сообразил, что если будет шагать в таком темпе, то ноги скоро разболятся. Лучше попасть туда позже, чем не попасть вовсе. Календар снял ботинки и, держа в руке носки, пошел по мягкой траве на обочине дороги. И правильно сделал, потому что через пять минут он услышал конский топот и едва успел спрятаться, как мимо проскакала группа солдат союзной армии. Насколько он понял, это были не те солдаты. Но какая разница? Он увидел, что к их седлам приторочены полные мешки, одежда забрызгана кровью. Он выругался и двинулся за ними.

А потом Календар набрел на них: сначала услышал шум, но не мог понять, что это такое. Чем ближе он подходил, отдельный гвалт становился все громче и громче. Оказалось, что там были люди, лошади, свиньи, утки, индейки и цыплята, и все галдели одновременно и оглушительно, издавая всевозможные звуки. Он поднялся на холмик, посмотрел вниз и увидел нескончаемый поток людей и лошадей, скота, повозок, тянувшийся далеко-далеко; Календар видел, как они двигались, одетые в синюю, белую, коричневую форму, но в основном в синюю. Над ними клубилась пыль, приглушая звуки, а солдаты двигались кто верхом, кто пешком. Казалось, их десятки тысяч, может быть, пятьдесят, шестьдесят тысяч… Они шли, сметая все на своем пути, как полчища саранчи. Он понял, что никогда не найдет тех, кого ищет. Но он попытается. Вдруг ему повезет. Хотя он знал, что не сможет найти их.

Все равно Календар продолжал идти. Он шел и шел следом за ними. Он нашел пару брошенных ботинок. Непонятно, зачем их украли, но главное, что они оказались ему почти по ноге, только чуть-чуть великоваты. Он обмотал ноги вместо портянок какими-то тряпками, надел ботинки – так они стали впору – и снова двинулся вперед. Он подобрал солдатскую шапку, которую сдул ветер, и надел ее, чтобы солнце не пекло голову. Потом он нашел мешок с едой. Они, видимо, награбили столько, что и не заметили, как потеряли его.

И Календар шел и шел за ними, держась у фланга; кашляя от пыли, он рассматривал каждую повозку; потом он отстал и оказался уже не вместе с ними, а с кучей негров, которые шли следом. Они ели пищу, которую им давали солдаты, пели, хохотали, кричали, пялились на него, и он стал держаться на расстоянии, изо всех сил стараясь не отстать от колонны. Наконец колонна остановилась на ночь, он заполз в какие-то кусты и уснул.

Назавтра было то же самое, как и на следующий день. Каждое утро, когда солдаты вставали и завтракали, он пускался в путь раньше их, стараясь уйти подальше, потому что знал, что к полудню начнет отставать; рассматривал повозки, косился на лица солдат, но не видел тех, кого искал, и продолжал идти. Он шел и шел. Шел, пока ему не начинало казаться, что он вот-вот упадет. Но он продолжал идти.

Календар дошел до места, где солдаты навели мосты через реку, – бревна, скрепленные поперечинами и веревками; к тому времени он здорово отстал и опять оказался среди негров; солдаты, когда он подошел, уже почти все переправились, оставив группу, часовых на каждой переправе, чтобы не пустить негров, и начали втягивать мосты на берег. Негры взвыли. Солдатам они, должно быть, надоели, и они решили избавиться от них; они тянули за собой бревна, а часовые стояли на них с ружьями наготове. Бревна, на которых они стояли, отплывали к другому берегу, а их фигуры на берегу становились все меньше.

Негры продолжали вопить. Некоторые подползли к самой воде, а самые смелые вошли в реку, но течение подхватило их и понесло вниз. Они изо всех сил старались вернуться к берегу, и некоторым это удавалось. Остальные выли и выли. Он подошел к реке, ища место, где можно переправиться. Такого места не было.

Негры двинулись за ним.

Он посмотрел на них и понял, что теперь он с ними с одном положении – единственный белый среди тысячи чернокожих. Он отыскал бревно, лежавшее около воды, столкнул его в реку и уцепился за него; оно медленно поплыло по течению, постепенно набирая скорость. Негры начали бросить в него камни. Он пригнул голову так, чтобы бревно прикрывало его; холодная вода тянула его на глубину, а вокруг сыпался град камней.