Последняя побудка

– В общем, тебе бы там понравилось. Я имею в виду север. На юге-то там так же, как здесь, ну может быть, чуть получше. Камни, песок, дурман, пустынная трава. В общем, там есть горная цепь, которая тянется с севера на юг. Если ты приходишь туда с востока, ты сначала идешь через пустыню. Потом натыкаешься на горы, потом опять пустыня, снова горы, пустыня и опять горы, и все эти горные хребты разные, и все очень красивы. Даже названия красивые. “Большие Рога”, “Река Ветра”, Тэтонс.

Впервые я попал туда в 1867 году. Потом началась заваруха с индейцами, и мы с другом записались в кавалерию. Того человека убили… – Он на миг задумался. – В общем, я провел в седле пять лет, в основном в Колорадо, и решил, что сыт по горло, и тогда вернулся в Вайоминг и работал там погонщиком скота и кем угодно. Потом мне это осточертело, и я снова записался в кавалерию, но на этот раз стал дозорным.

Я к тому времени хорошо знал Вайоминг. Семидесятые годы оказались худшим временем за всю войну с индейцами, и я решил, что если мне снова с ними драться, то я, по крайней мере, должен приносить максимум пользы. Это длилось довольно долго. Много было боев, в основном сражались с сиу. Но к 1880 году мы почти разделались с ними. Я не знал, что делать дальше. Кавалерией я был сыт по горло. Перегонять скот мне совершенно не хотелось, хотя я по-прежнему немного занимался этим. К осени 1880-го я сделал выбор. Мне оставалось одно. Когда живешь рядом с такими горами, они пленят тебя. Ты не представляешь, как они действуют на твое сердце и душу. И вот, опоздав на пятьдесят лет, не надеясь получить какую-либо прибыль, я купил несколько ловушек, лошадь, вьючного мула, запасся припасами и еле успел до первого снега.

“Река Ветра”. Я бывал там и раньше, но обычно со стадом и с кучей народа. Как только начинало пахнуть снегом, мы уходили. Или еще с кавалерией, но тогда тоже народу хватало, и если ты нуждался в помощи, ты ее получал. А теперь все было совсем по-другому. Я и не представлял, что из этого получится. Я ухитрился поставить бревенчатую хижину до наступления зимы, но о лошади и муле не позаботился. Не знаю уж, о чем я тогда думал, наверное, что они будут рыть снег и добывать из-под него траву. Сам не знаю. Снег выпал в середине октября. Ночью. Сначала пошел дождь, потом дождь со снегом, потом снег, и когда я утром вышел из хижины, лошадь и мул были мертвы. И не потому, что замерзли. Было холодно, но не до такой степени. Они были покрыты льдом полностью. Насколько я понял, и лошадь и мул просто-напросто задохнулись.

Они лежали на боку, почти занесенные снегом, и меня охватил ужас. Не забывай, одно дело – знать, что делать, когда вокруг много народу, но если ты один – совсем другое. Я стою, падает снег, лошадь и мула почти засыпало, поднимается ветер, тучи низко, снег все гуще и гуще, холодает с каждой минутой. И я думаю: “Бог ты мой, я же тут помру!” Правда, смех и грех? Чего я только не испытал в жизни, а тут стою, насмерть напуганный снежным бураном. Я ведь правда тогда решил, что помру. Как будто кто-то пытался раздавить меня; не будь я один, я бы так себя не чувствовал. Это уж точно. Если бы со мной кто-нибудь был, я бы просто сказал: “Дело дрянь”, и пошел бы приготовить кофе и подождал, пока буран кончится.

Но я мог думать только об одном: надо сматываться. Вниз, в долину. Зря я забрался в горы. Когда лез один наверх, хорохорился, а тут срочно приспичило вниз. Я захватил немного еды, оделся потеплее и пошел. Недалеко была охотничья хижина, и я решил, что доберусь до нее, пока буран не разыграется вовсю, переночую и отправлюсь дальше утром. Я тогда думал, что одолею буран.

Я пустился в путь, пробираясь сквозь снег. Он был глубокий, наверное, дюймов десять, но идти было можно, и я знал путь, которым пришел. Передо мной было что-то вроде лощины, весной там, наверное, течет речка; я добрался до нее и пошел вниз, а там снег был еще глубже, ветер собирал его в хлопья и заметал скалы. Я шел, шел и в конце концов почувствовал – дальше не пройти; пришлось вылезать и искать другую дорогу. Потом снег повалил такой густой, что я уже не видел ничего дальше своего носа, кроме смутных очертаний деревьев и камней. А когда я прошел около мили, снег стал еще гуще, и я оказался в белой пелене. Знаешь, что это такое? Приходилось бывать?

Прентис покачал головой.