Последняя почка (сборник)

При помощи прилагавшейся диаграммы вычислили, что нужный момент наступит завтра, в день Великой Октябрьской социалистической революции. Ровно в четыре часа пополудни.

И легли спать. Утвердившись в намерениях.

И успокоились. Хоть никто так и не сомкнул глаз.

И встали затемно.

И приготовили все необходимое.

И ждали урочного часа, не обращая внимания на мольбы обреченного.

И дождались.

И исполнили.

Женечка отошел, на прощание всхлипнув как-то совершенно по-детски. И тут же, испустив ослепительное сияние, от которого кожу четырех экзорцистов начали колоть электрические иголки, стал стремительно увядать. Словно бутон прекрасной розы, опущенный в серную кислоту. И вскоре превратился в омерзительного старика, покрытого дерьмом переваренного времени.

А в радиусе пятидесяти километров внезапно зацвели яблони – нежным подвенечным цветом. И журавли, взвизгнув над Средиземным морем тормозами, развернулись на север и потянулись к родным гнездовьям. Чтобы дать жизнь новому поколению. Которое будет намного счастливей своих родителей, выжатых, словно лимон, использованный для коктейля улыбчивым человеком, поставленным судьбой и историей за стойку гей-бара.

В окрестных городах и селах этот природный феномен был воспринят как знамение того, что курс на возрождение истинных советских духовных ценностей, по которому решил направить страну далекий Кремль, верен. И новое поколение, которое придет по нему к заветной цели, будет намного счастливей свих родителей, выжатых, словно лимон, использованный для коктейля улыбчивым человеком, поставленным судьбой и историей за стойку гей-бара.

Что же касается четверых героев этого аллегорического повествования, то в их жизни абсолютно ничего не переменилось. Энергия, исторгнутая ими из смазливой жопы Женечки Пономарева, не вернула им ни молодости, ни здоровья. Ибо время может двигаться вспять лишь в сказках. А какие уж тут, к чертовой матери, сказки? Тут реальность, абсолютно голая реальность, хоть и изображенная в извращенной аллегорической форме!

Но на этом история не закончилась. Потому что в этой стране заканчиваться могут только хорошие истории. А эту к таковым отнести невозможно. Через год страшная болезнь свела в могилу всех четырех друзей. Все умерли в один день в страшных муках, вознося к небесам не слова покаяния и не мольбы о загробном снисхождении, а хулу Женечке Пономареву.

Вскоре в дом, расположенный на живописном берегу Волги, въехал новый хозяин – режиссер областного драматического театра. Звали его Арнольдом. Вполне подходящее имя для человека его профессии. И как-то раз, разбирая рухлядь, оставшуюся от прежних жильцов, Арнольд наткнулся на фотографию прекрасного юноши. Юноша был настолько прекрасен, что Арнольд увеличил его изображение, сделав два портрета – «прекрасный» и «безобразный», искусственно состаренный при помощи хитроумной компьютерной программы. Так в репертуаре театра появился аншлаговый спектакль «Портрет Дориана Грея».

На премьере, когда актер, загримированный под прекрасного Женечку Пономарева, вонзил нож в «безобразный» портрет, в зале от разрыва аневризмы скончался один из зрителей. На следующий день жуткая история с аневризмой в точности повторилась. Через две недели стало ясно, что внезапная смерть постигает не случайных людей, а гомосексуалистов. Еще через две недели в областном центре сложилась причудливая традиция. Ежевечерне на «Дориана Грея» стали приходить семеро заранее договорившихся гомосексуалистов, одного из которых увозили из зрительного зала в морг. На основании чего Арнольд внес в название спектакля дополнительную смысловую нагрузку: «Портрет Дориана Грея, или Русская рулетка». Название получилось максимально точным, бьющим без промаха.

Истребитель русской духовности

Лев принадлежал к четвертому, вырождающемуся, поколению литературной династии. Впрочем, и его многочисленные предки крупных звезд с неба не хватали, довольствуясь шелухой от подсолнечника. Один прадед шустро бегал за водкой для Есенина и пару раз отсиживал вместо великого крестьянского поэта в полицейском участке, благодаря чему попал в комментарии мюнхенского издания «Москвы кабацкой». Второй прадед прославился тем, что две недели укрывал от НКВД в дворницкой поэта Гумилева, что, впрочем, кардинально проблему не решило. Деды же и бабки Льва стояли у истоков создания такого фундаментального эстетического явления, как социалистический реализм, воспитывая нового читателя и гражданина скорее не уменьем, а числом и толщиной романов на морально-производственную тему.