Последняя поэма

— Да нет же — мне никогда драконов не доводилось вызывать. Мне сердце просто подсказало, что я сюда должна была бежать, потому что ничего иного и не оставалось… А, как его позвать… Мне так страшно! Маменька, папенька, — где же вы?!..

— Я тебя вынесу! Мы найдем коней, и ускачем к самому морю, а там, я знаю, есть эльфы, которые могут эти кольца уничтожить. Бежим же!

Он подхватил ее на руки, и бросился бежать прочь от дворца, она же закрыла лицо ручками, и зашептала:

— Маменька, папенька…
— Детство, детство мое, златодневное,
В серебряной росе молодые луга,
После грома, дождя — в небе радуг-дуга,
И коней молодых, белоснежных краса,
И пред звездным дождем, от зари полоса…
Детство, детство мое, легкокрылое,
Как вернуть мне тебя, сердцу милое?..
Как найти те дубравы, не знаю,
И о росах я только мечтаю,
Хоть горят все такие же звезды,
Я все счастье во тьме уже раздал…

Странно, но я не берусь заявить, кто это сказал — девочка, или Маэглин. Впрочем, и тому и ей, и ему показалось, что — это вырвалось из самой глубины их сердец, ну а этого уж было достаточно. Вот навстречу им вылетел еще один орчище, тоже ятаганом замахнулся, и тоже с воем отпрыгнул, как только увидел кубок.

— А ты чувствуешь?! — воскликнула громко девочка. — Чувствуешь ли, как Им там плохо приходится?!.. Ох, как тяжко им сейчас…

И Маэглин, несмотря на то, что и с ним происходило нечто очень важное, чувствовал, ибо уж связан был с ними — да — он ясно чувствовал, как же мучительно им, он чувствовал, что и его судьба решается там, в кузнице. А девочка, плача, шептала ему:

— Мне кажется, мы теперь должны петь. Ты, ведь, чувствуешь, что — это из самого сердца рвется!.. И сейчас очень важна любая поддержка — даже и наша…

Опять-таки, повторюсь, я не знаю, почему их судьба так взволновала сердце маленькой девочки, которая вообще-то, только поиском своих родителей должна была заниматься… Наверное, и над ней тяготил рок, и ей двигали некие силы; она запела, и ее голос подхватил Маэглин:

— Слышишь, ветер над далекою дорогой,
Кружит листья, и бросает, и поет:
"Ах, далеко, ах далеко, ах далеко,
Нынче рок меня отсюда унесет…
В далекое-далеко, вместе с летом золотистым унесет".
Слышишь, ласточка промчалася над крышей,
И сказала на прощанье для нас:
"Там, где ты меня уж не услышишь,
Ветер осени возьмет меня сейчас.
В далекое-далеко, ветер осени возьмет меня сейчас".
Слышишь, скрипнула холодная калитка,
Замер нежный и последний поцелуй:
"Волосы золотые бликом слитка,
Ветер, ветер на прощание раздуй,
На прощанье власы златом раздуй".
Слышишь, тихая и первая слезинка,
Пала на пол, зазвенела родником:
"Ах, сердца то вторая половинка,
Вдаль уходит под ноябрьским дождем,
В далекое-далеко, вдаль уходит под ноябрьским дождем".
В далекое-далеко, уходит счастье детства,
В далекое-далекое, и того уж не вернуть.
Ну, а в сердце: "Есть к спасению ведь средство —
Можно на дорогу памяти шагнуть".
В далекое-далеко, на дорогу памяти шагнуть.