Последняя полночь в Париже (СИ)

Его приезд в Париж был настоящей сенсацией, достойной первых полос. Все журналы, таблоиды и газеты пестрили новостями о предстоящей на выходных скандальной выставке «Бордо», которая давно привлекала внимание не только истинных ценителей искусства и критиков, но и звезд всех мастей и простых обывателей. С успехом прогремев во всех крупных европейских и американских городах, выставка спустя год снова возвращалась в Париж во главе с неподражаемым художником, ее создателем и главной персоной уходящего года — Жаном Луи де Ла-Тремойлем. Он был неподражаем, а его скрытность была столь же феноменальна, как и его талант, которому поклонялись. Жана знал каждый, но не знал никто. С ним здоровались за руку, завороженно слушали чарующий голос и таяли от его филигранной лести, но не знали о нем ничего, лишь имя, не оставляющее равнодушным никого. Вокруг него, высокого, статного, всегда с иголочки одетого, с неизменными часами на слишком тонком для мужчины запястье и старинным кольцом на тонком длинном достойном пианиста пальце, разговоров было больше, чем о его выставке, на которой он сам был главной картиной. С ним хотели познакомиться, хотели пообщаться и пасть жертвой его обаяния. Его любили, ненавидели, поклонялись и презирали, но неизменно приходили посмотреть на него, пообщаться с ним и со лживой улыбкой, скрывающей зависть и ненависть, похвалить картины, в которых вряд ли кто-то знал толк. Он был их билетом в высший свет, их возможностью лишний раз заявить о себе и оказаться на первых полосах новостей. Жан был неизменно приветлив и отзывчив в своей благодарности собравшейся публике. Он никогда не давал интервью, но всегда был на слуху. Больше, чем о Жане, говорили разве что об обескровленных телах молодых девушек, которых в каждом городе неизменно находили недалеко от выставки: скандальные убийства привлекали людей куда больше гениальных картин.

— Амели, я жду твоего очерка о выставке к понедельнику. Если добьешься от него хоть небольшое интервью, жди повышение.

— Но ведь он не дает интервью…

Амели Коэн, работавшая журналисткой в небольшом парижском журнале, всегда ненавидела своего заносчивого начальника, Шарля Нинэ, грузного мужчину, давно разменявшего пятый десяток. Наверное, в молодости он был красив и прекрасен, сейчас же его портила ужасная лысина, которую он старательно пытался скрыть остатками седых волос, и огромный живот, из-за которого он был столь неуклюжим, что Амели за глаза называла его косолапым медведем. Морщины, исполосовавшие толстое лицо, придавали ему возраста и делали крайне неприятным для общения человеком.

— Без интервью не будет повышения.

Шарль всегда требовал от Амели заоблачного, будто издевался над ней, разжигал в ней надежду получить долгожданное повышение, выполнив невыполнимое. Амели неизменно злилась, под столом сжимала кулачки и про себя бранила нерадивого начальника, но в ответ лишь улыбалась и соглашалась со всеми его безумными просьбами, а потом молча слушала его, когда он отчитывал ее за очередное провальное задание, называя худшим работником. Приходилось молча проглатывать злость и обиду, и терпеть, в надежде на сенсационную статью, благодаря которой ее бы обязательно взяли работать в какой-нибудь всемирно известный журнал. Амели верила, что до настоящей сенсации ей оставалось совсем чуть-чуть…

— Конечно, босс, в понедельник на вашем столе.

Жан Луи действительно мог стать для нее билетом в лучший мир модных журналов. Ах, если бы только он согласился дать ей интервью, если бы только согласился поговорить с ней, ее бы жизнь вмиг изменилась. Вот только в прошлый раз, когда год назад выставка впервые прогремела в Париже, он ее даже не заметил. И хоть Жан не был тогда столь популярным, но если бы только он тогда поговорил с ней…

До выставки оставалось всего лишь пару дней, а Амели так и не придумала вопросы для фантомного интервью, которому едва ли было суждено состояться. Откладывала приготовления до последнего, убеждая себя в бесполезности собственной идеи, но пятничным вечером все же сдалась собственным иллюзиям и устроилась в мягком кресле с ноутбуком на коленях в попытках придумать хоть пару действительно интересных вопросов. Искала всевозможную информацию о Жане, но наталкивалась лишь на пустоту, окутанную призрачным туманом. Разве что за ним тянулся кровавый след из одиннадцати обескровленных женских трупов, преследующих выставку в каждом городе.

Амели закрыла ноутбук и нахмурилась, сведя тонкие брови на переносице, а сердце пропустило удар от одной мысли, что двенадцатой жертве предстояло быть. Она как никогда была уверена, что через два дня чуть за полночь Париж всколыхнет громкое убийство, о котором будут говорит все, но оно не ужаснет никого. Лишь полиция будет снова пытаться найти след, сбиваясь на ложные пути… Готовясь к предстоящей выставке, Амели была твердо уверена, что ее жизнь кардинально изменится.