Последняя принцесса Нуменора (СИ)

Так выходили на помост по одному все пленники. Принцесса все еще не очнулась, орки поддерживали ее, а в списке обозначили просто «Колдунья». Шумми завидовал глубокому обмороку Мириэль: она и не почувствует, как умрет. Все пытались привести ее в чувство, ведь она назвалась магом и, наверное, могла изменить ход событий. Как она посмела потерять сознание в такое время, когда всем было худо?!

Последней на помост вышла Лавашка, она все еще не верила, что конец близок. Голос ее тоненький, но звонкий наполнил эхом пещеру:

— О, агнегеры! Я и мои друзья хотим жить! И вы все тоже хотите жить. Не посвящайте себя Барлогу! Не поклоняйтесь огню! Ваши жрецы вас обманывают. Огонь безличен, ему не нужны жертвы. Вы же не приносите жертвы воздуху?! Вы должны освободиться от предрассудков…

— Уберите ее, спустите в котлован в первую очередь, — приказал Аргава, и несчастной Лавашке не позволили закончить пламенное воззвание.

— Пленные готовы к совершению обряда, — объявил Аргава. Жрец с глиняной табличкой вдруг разволновался и спросил его, указывая на площадку: «Что случилось?» Там, правда, творилось что-то странное: Гупегуйа, похоже, взялся отплясывать ритуальный танец снова, причем сейчас он танцевал с большим исступлением, бросаясь с размаху на пол, сдавливая голову руками, будто бы пытаясь удержать страшное откровение. «Нея! Нея!» — гремели усиленные эхом дикие вопли. Аргава встал с кресла и приказал ему успокоиться. Но Гупегуйа не мог остановиться, он метался по площадке, и круги его пляски становились все шире.

— О агнегеры! — послышался замогильный голос, наверное, это дух говорил его устами. — Не вызывайте Барлога сегодня! Дождитесь другого, более благоприятного расположения звезд, иначе Огонь разрушит гору! Барлог поглотит нас всех! Нельзя будить Барлога сегодня.

Орки заволновались. Аргава, недовольный поведением Гупегуйи, стиснул зубы. Он ждал, когда жрец устанет бегать по кругу. Гупегуйа наконец выдохся и упал на колени перед троном.

— О мудрый Аргава, — заговорил он уже обычным голосом, — дух — посланник самого великого Барлога, посетил меня с предупреждением. Сегодня неподходящий день для жертвоприношения. О, если бы все вы узрели те страшные картины разрушения, что явились мне. Верные поклонники Барлога! Остерегайтесь разбудить его сегодня.

Аргава оказался в сложной ситуации. Речи жреца взволновали три сотни орков, присутствующих в зале.

— Чего это они разгалделись? — спросила Лавашка, не понимающая оркской речи.

— Они говорят, что будить Барлога сегодня очень опасно, — перевел Тим, — он может сжечь всех огнепоклонников разом.

Аргава призвал соплеменников не волноваться:

— Братья, не бойтесь, мы проверим достоверность опасений Гупегуйи, клянусь на Огне. Я сейчас же отправляюсь в палату Мантры, где истина откроется мне. Не расходитесь, ждите.

— Что ты вообразил о себе?! — напал Аргава на шамана в маленькой комнатке, освещенной лампадками, с входом, занавешенным тяжелыми шкурами. — Думаешь провести меня, старый плут? Посмотри мне в глаза. О! Я вижу в них предательство и страх. Ты не посвятил свое сердце Барлогу, как когда-то обещал мне в обмен на твою никчемную жизнь. Я вижу тебя до самого дна продажной души. Стоит ли дорожить твоей жизнью далее, лгун, сеющий раздор в моем ордене?

— Да провалится эта проклятая гора вместе с тобой и другими уродами! — в сердцах воскликнул Гупегуйа.

Змеиный свист вырвался из груди вожака:

— Умри же, недомерок! И будь уверен, на сей раз Барлог сожрет тебя.

Вернувшись в зал «Прощание», Аргава обратился к подданным: «Братья! Мне была дарована милость узнать волю Барлога. Сегодня Он жаждет обильной жертвы, поэтому наш шаман Гупегуйа объявил о готовности самопожертвования. Все вы знаете, как много значит для нас Гупегуйа, но мы никого не жалеем для Барлога. За это он наделяет нас силой духа. Воины моего Ордена, восславим великого Барлога!» — орки взревели, потрясая лампами. Так была предрешена судьба шамана.

Пленников бережно, одного за другим, спустили в котлован — широкий колодец, уходящий в неведомые глубины. Пронзительный холод заставил их плотнее прижаться друг к другу.

— Сгорим скоро все, как связка кроликов, — грустно произнес Бурлевундр.

Кто-то громко всхлипнул. По красно-черному, полосатому лицу шамана покатились слезы.

— Не хнычь ты, — сказал ему Тим по-оркски, — нечего было служить беспристрастному Барлогу.

Буги каким-то образом удалось высвободить руки. Веревки стерли кожу до крови.

— Развяжи меня, — робко попросил шаман, — я хочу снять маску.

Буги подскочил на месте, а Лавашка подалась вперед. То ли они сошли с ума, то ли шаман и вправду говорил на их родном языке! Буги исполнил его просьбу, и Гупегуйа с трудом освободился от прочно державшейся маски. Радостный крик взвился вверх, к свету: «Папочка! Милый папочка!»