Последняя принцесса Нуменора

— Я поддержу вас. Мне противно знать, что убийца вашего отца наслаждается властью. Давайте же пожмем друг другу руки в знак согласия и начнем разрабатывать план.

Мириэль постаралась пожать ему руку уверенно и храбро. От рискованного предприятия, которое она затеяла, у нее подгибались колени.

Оба сошлись на том, что в Средиземье помощи искать не у кого. Все заняты разрешением собственных проблем. В Нуменоре их поддержат Верные. А вот как им проникнуть в Нуменор: тайно и устроить заговор или открыто приплыть с многотысячной армией и объявить войну? Эти варианты даже Мириэль казались детскими, она знала, что на самом деле Ар-Фаразон значительно сильнее, чем она описывает его Саурону, но ведь она не собиралась приводить в действие эти планы. Главное — это усыпить бдительность Саурона, заставить его поверить в серьезность ее намерений. Поэтому она умолчала о громадной поддержке людей и любви народа к королю, о многочисленной и подготовленной армии, о боевых кораблях усовершенствованных конструкций. Немногое число элендили и людей, верных ей, она, напротив, преувеличила чуть ли не до половины населения всего Нуменора. Она не знала, что Саурон может проверить все ее сведения еще и у Терлока.

Большим соблазном для Саурона было путешествие на запад, но он сомневался, что удастся убедить каждого также легко, как Мириэль, что он Чайлдин. Многие эльфы знают, как он выглядит, как разговаривает. А везти в такую даль всю свою армию было и вовсе рискованно. Поэтому он выспрашивал подробно и многократно все о Нуменоре, об укреплениях, войсках, размерах казны. Терлок охотно отвечал ему:

— О могуществе Нуменора больше трещат за пределами острова. Не спорю, Нуменор богаче дикого Средиземья. Но ведь это всего лишь небольшой остров! Там легче удерживать порядок, но народу живет, пожалуй, столько же, сколько в Мордоре. Судите сами, большая ли это армия? И состоит она только из людей, которые смертны, подвержены болезням и суеверны. А у вас — драконы, назгулы, орки. И еще одна отрадная для вас мелочь: в Нуменоре царит безверие. Илуватара отвергли, верить в него сочли делом бесполезным, но никем его не заменили. У этого народа нет Бога, чтобы на него надеяться. Я знаю Фаразона очень хорошо. Он, конечно, волевой и умеет добиваться своего, но он человек. Неужели вы боитесь, что не справитесь с человеком?

— Я никого не боюсь, — Саурон презрительно поджал губы, — я выбираю время, чтобы не тратить лишних усилий и получить то, что мне нужно.

— Да, мой повелитель, — склонился Терлок, не выдержав буравящего взгляда Черного Властелина.

— Возвращайся в Нуменор. Когда придет время, я дам тебе знать. Будь начеку.

— Слушаюсь, мой повелитель, — Терлок помедлил, — а как дела с принцессой?

— С ней мы поладили, — кратко ответил Саурон, и Терлок не смог понять, что означало это для принцессы: жива она или мертва.

— Негодяй! Выскочка! Несчастный гордец! — возмущался Фаразон после того, как Терлок отчитался ему о событиях и настроениях в Средиземье. По его словам, Саурон потихоньку прибирал к рукам Средиземье, силы его росли с каждым днем, и разрозненные группы людей и эльфов едва ли могли оказывать достойное сопротивление многочисленной и неприхотливой армии Саурона. Темный царек теперь вообразил, что может разделаться с человеческой расой играючи, и ходили слухи, что он готовит поход на Нуменор. Терлок разжигал страсти, передавая Фаразону им же придуманные высказывания, которые он легко приписал Саурону:

«Пора приструнить этих островитян, которые слишком вольно разгуливают по Средиземью, не считаясь с моими правилами».

«Я заставлю Золотого Паука целовать край моей мантии, пора ему поделиться награбленным золотом».

«Нуменорцы считают себя лучшими? Что ж, я всех их вырежу, чтобы выложить из их тел мост от Пеларгира до Арменелоса, материал тут нужен отборный».

Ар-Фаразон был вне себя от гнева. Он швырял мебель, накричал ни с того, ни с сего на Эльсию. Потом вынул свой меч из пыльных ножен. В оружейной было прохладно. Ар-Фаразон мрачно разглядывал свое отражение в полированном, словно зеркало, щите. «Я слишком долго медлил, — говорил он себе самому, — успокоился на достигнутом. Расслабился в благовонных ваннах. Так не трудно усыпить навсегда свой боевой дух. Но довольно. Я не пожалею денег. Подниму всю армию до последнего солдата на этого выродка. Пусть заткнет свою вонючую глотку. Будет просить пощады и умрет в страшных пытках».