Последняя принцесса

Вашти покосилась на девушек, увлеченных картами, потом снова на меня и приподняла длинные волосы, показывая ужасный шрам. С шеи на спину уходили четыре тонкие кроваво-черные полосы.

У меня перехватило дыхание.

— Кто это сделал?

Она слегка вздернула подбородок, показывая на сидящих на полу.

— Они. Вилкой.

Я изумленно смотрела на девушек, представляя, как они прижимают такую же, как они, к земле, втыкают ей вилку в шею и царапают кожу.

— Кто они? — прошептала я.

— Опасайся, само собой, Порцию. И Джун…

Вашти показала взглядом на высокую бледную девушку с сильно накрашенными глазами и нервно сглотнула, прежде чем продолжить.

— …И Таб. Она заместитель командира.

Рядом с Порцией, во главе круга, сидела мрачная брюнетка. Ее накачанные руки были покрыты вязью татуировок, которые, вполне возможно, она нанесла себе сама при помощи ножа.

Тут постучали в дверь.

— Сержант!

Звала девушка постарше. На ней был такой же золотой медальон, как у Порции, которую она, очевидно, побаивалась.

— Отбой через десять минут. И не забудьте потушить огонь, — робко добавила она, поглядывая на свечу в центре круга играющих.

— Спасибо, Сара, — усмехнулась Порция.

Сара выскочила из комнаты, и сержант хлопнула в ладоши.

— Вы слышали, девочки. Пора спать!

Она усмехнулась, сгребая поставленные на кон вещи и глядя, как все расходятся по койкам.

Когда девушки улеглись, Порция вышла в проход.

— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, — проговорила она нараспев, задула свечу и вышла в коридор.

В комнате стало темно. Тускло светила луна, едва заметная за серыми тучами. Ветер бился в стекла высоких окон.

— Вашти, — сказала я еле слышно. — Порция спит не с нами?

— Порция? Здесь? — зашептала индианка, будто дрожа от одной мысли об этом. — Нет, она спит с другими старшими офицерами на верхнем этаже.

Повернувшись к окну, я надеялась уснуть, но снаружи доносились какие-то звуки. Я прислушалась. Сквозь порывы ветра, звон стекла и обрывки разговоров слышались человеческие крики.

Я села в темноте, совершенно ошарашенная.

— Что это?

— Что? — переспросила та, которую звали Таб.

— Крики.

— А!.. Заключенные в лагерях смерти, — отмахнулась она. — Скоро привыкнешь. А теперь угомонись, а то доложу, что шумишь.

Я смотрела в потолок; сердце отчаянно билось при мысли о шрамах на спине Вашти.

«Спокойно. Никаких вопросов. Будь терпелива».

Я повторяла это снова и снова, как мантру.

Из матраса вылезли пружины, был слышен запах сырого одеяла. Я повернулась на бок, прикрыв ухо рукой. Вопли, полные боли, по-прежнему раздавались в голове, становясь зловещим аккомпанементом к преследующим меня образам: Джейми и Мэри, пойманные солдатами Холлистера; окровавленная грудь отца, умирающего в бальном зале; мать, роняющая отравленный персик; пустые испуганные лица собирателей у реки и мерзкие желтые зубы солдата, который напал на меня за сторожкой.

Я зарылась лицом в подушку, чтобы никто не услышал моего плача.

Когда я успокоилась, пришла странная отстраненность: будто опустилась стальная стена и защитила меня настоящую от той, что теперь должна была выйти в мир.

Между сном и явью я беспрестанно слышала в голове лишь одно слово: месть.

11

Нас разбудили среди ночи. За большими прямоугольниками окон — угольно-черное небо. Я вскочила с постели в панике, вся в поту. Во дворце выли сирены, звук отражался от толстых каменных стен залов и коридоров. Я различила фигуры девушек. Они быстро натягивали форму.

— Быстро одевайся, — сказала Вашти.

— Что происходит?

— Ночь смерти.

Она зашнуровывала ботинки, и руки ее дрожали.

— Ночь смерти? — переспросила я, поперхнувшись.

Вашти присела рядом.

— Они приводят пленников, захваченных в ночных рейдах, и заставляют их биться насмерть с солдатами Новой стражи. Что-то вроде тренировки.

В темноте я попыталась заглянуть в ее карие глаза, обдумывая услышанное. А потом из дверей донесся голос Порции:

— Встречаемся снаружи через десять минут для отбора.

— Быстрее, — повторила Вашти, касаясь моего плеча. — Надевай форму.

Ночь была холодная и темная. Мы шагали мимо длинных солдатских шеренг, выстроившихся от дворца до плаца. Я держалась поближе к Вашти. Вдалеке факелы освещали огороженный стеной двор, дымя и отбрасывая пляшущие тени. Огонь трепетал на ветру, языки пламени то и дело срывались и гасли в воздухе.

— В Центральный двор, — скомандовал тот, кто вел шеренги мимо разрушенных фонтанов и через обсаженные самшитом лужайки.

При свете факелов я увидела пост, стражников, патрулирующих подходы к орудийным башням, и сторожевую вышку, с которой наблюдали за дворами. В неверном свете угольных ламп туда-сюда расхаживали стражники.

Толпы солдат собрались во дворе. Глаза у всех были взволнованные, в них светилось предвкушение. Вдали загудел грузовик с дизельным двигателем. Его фары отбрасывали свет на мостовую. На борту кузова была растянута надпись, сделанная черной краской: «Новая стража для нового времени».

Толпа напряженно застыла, когда сзади к грузовику подошел солдат. Стражники расступились, и он вытащил пленника в маске, грубо толкнул его на площадку, освещенную фарами.