Последняя рукопись

Трамблей кликнул. Открылась галерея фотографий. Специалист отпрянул вместе со своим креслом, словно испугался того, что увидел. Дельпьер поместил фотографии разложенных на брезенте трупов с запакованными в полиэтиленовые мешки головами. Все фотографии были сделаны возле вырытой в земле ямы, со вспышкой, совершенно очевидно, ночью и где-то в труднодоступном месте. Он фотографировал тела иногда анфас, иногда со спины или в профиль, так чтобы не были видны участки с содранной кожей. Судя по всему, Дельпьер не хотел, чтобы Мориарти стало известно, что он делал с ними перед тем, как привезти туда. Вик глубоко вздохнул:

– Вот как наш «уборщик» доставляет Профессору Мориарти доказательство того, что работа сделана хорошо. Постит фотографии трупов возле ям, где потом закапывает их. Одноразовые мобильники, даркнет, сведенное к минимуму общение. Они невидимы и очень организованны. Не любители.

– Восемь зарытых трупов. Девятый был в багажнике, Дельпьер куда-то съездил за ним и собирался от него избавиться. Вот чего ожидал Мориарти той ночью. Чтобы Дельпьер запостил фотографии тел на краю могилы.

Наступило долгое молчание. Кроме этих снимков, больше ничего не было. Ни дат, ни имен. Трамблей снова схватился за мышку:

– Я сохраню эти фотографии у себя на жестком диске и днем пошлю их вам.

Он вернулся к предыдущей картинке и, бросив взгляд на полицейских, щелкнул на «Мориарти». На черной странице в центре была надпись белыми буквами: «Уборка состоится в уединенном шале „Эдельвейс“, справа, в конце дороги на холм Сер-Бо, в Ла-Шапель-ан-Веркор».

38

– Форт, окруженный водой во время прилива, возле Булонь-сюр-Мер… Так вот оно что… Знаете, в чем тут ирония? Просто больше двух десятков лет назад я начал свою карьеру в Булони. Я знал про этот форт, но никогда не бывал здесь. Возвращение к истокам, так сказать, но, к несчастью, не при лучших обстоятельствах…

Грегори Джордано откашлялся и сплюнул в сторону, постаравшись сделать это как можно дальше.

– …Ваш муж тоже много раз попадался в ловушку моря. Он так увлекался, когда избивал меня, что забывал о приливах… А я-то не понимал, почему он вдруг стремительно исчезает, а спустя несколько минут возвращается, еще более разъяренный, чем прежде…

Он, скривившись, посмотрел на свою распухшую ногу. Лин сидела у противоположной стены, обхватив колени обеими руками. От ужаса и холода она превратилась в ледышку и молча смотрела на узника, пытаясь проникнуть в его тайны.

– В такие моменты мне доставалось, уж вы поверьте! – Он кивнул в сторону орудия пыток. – Разумеется, вы знаете, что он сделал с моей ногой. Как вы блистательно описали в своей книге, он засунул ее в этот чертов агрегат и медленно повернул. Такой хруст… Не слышать его невозможно, потому что он звучит у вас внутри, а ваш рассудок еще дополнительно его усиливает. Я и сейчас его слышу, я запомнил его на всю жизнь. Даже не знаю, смогу ли я когда-нибудь нормально ходить. Ваш муж сумасшедший, настоящий параноик. Он был сам не свой, когда дубасил меня. Но вы-то не такая.

Лин силилась убедить себя в виновности Джордано, в его причастности – тем или иным способом – к исчезновению Сары. Но чем больше она размышляла, тем отчетливее осознавала, что его заключение в форте основано на уликах, достоверность которых она не может доказать. Во дворе она при помощи смартфона произвела быстрый поиск: история ликвидации лионской полицией сети торговли проститутками оказалась правдой, хотя ничего не говорилось об избиении бандерши, о котором рассказал Джордано. Лин все же попросила его кое-что объяснить.

– Как вы себе это представляете? Что они вывалят эту историю на всеобщее обозрение? Про сыщика, до полусмерти избившего содержательницу притона? Нет, они списали это на сведение счетов между сутенерами и замяли дело – я же вам уже говорил.

Бывший сыщик глянул на пачку сигарет, лежащую возле его ног.

– Дадите мне еще одну?

Лин, не двигаясь с места, теребила ключ от наручников. Джордано улыбнулся и махнул свободной рукой:

– Да ладно, не важно.

– Шапка… Вы находите ее на земле, не зная, откуда она, не грязная ли, и напяливаете на голову своей дочери… Вам это не кажется странным?

– Помилуйте, нет. Да прекратите вы с этой шапкой.

– Роксана сказала мне, что вы сами в тот день надели шапку ей на голову.

– Ну и что?

Лин замкнулась в молчании. Она была похожа на паука, окопавшегося в своей норе и едва освещенного тусклой лампочкой под потолком. Здоровой ногой Джордано попытался придвинуть к себе пачку сигарет. Простейшее движение, но для него оно было настоящей мукой.

– В любом моем слове вы найдете предлог, чтобы снова напасть на меня… Потому что, вопреки видимости, жертва – это вы… Это ведь вы подвергаетесь пыткам, верно?

Лин не ответила, и он продолжал: