Последняя сделка

Эдди не сводил с нас взгляда. Он был на два года старше сестры и пару лет назад бросил учебу в медицинском институте. Сейчас, насколько я знал, он являлся аспирантом Калифорнийского университета в Сан-Франциско и специализировался по социальным проблемам. Лайза восхищалась братом, решившим посвятить свою жизнь служению неимущим, а я всеми силами пытался прогнать нехорошие мысли о так называемых вечных студентах. Мы с ним никогда не дружили. Эдди всегда был со мной вежлив, но в то же время относился с подозрением — вначале как к близкому приятелю младшей сестренки, а затем как к ее мужу. Для титулованного англичанина, работающего в расположенной на северо-восточном побережье фирме, я казался ему излишне раскованным. После того как родители развелись, Эдди принял на себя роль главы семьи, и с тех пор сестра и мать благоговейно прислушивались к каждому его слову. Думаю, ему очень не нравилось то, что они иногда соглашались и с моим мнением.

Эдди не нравилось, что я познакомился с Лайзой через отца. Это автоматически помещало меня в ту часть семьи, которая, как ему казалось, была виновата в расколе.

— Разве Саймон не был вместе с тобой? — спросил он.

— В этом-то и вся загвоздка, — покачала головой Лайза. — Когда Саймон разговаривал с папой, я работала в лаборатории. Получается, что он был последним, кто видел папу живым.

— Неужели? — внимательно глядя на меня, спросил Эдди.

— Почему ты так нехорошо на него смотришь? — спросила Лайза, беря меня за руку. До нее наконец дошло, какую ошибку она совершила, подняв этот вопрос. — Саймон не имеет никакого отношения к убийству.

— Ну конечно, не имеет, — промолвил Эдди, посылая младшей сестре снисходительную и в то же время ласковую улыбку.

Она улыбнулась в ответ, радуясь, что это недоразумение так легко уладилось. Но судя по тому взгляду, которым одарил меня Эдди, дело, видимо, обстояло не так просто.

— Уверена, что полиция схватит преступников, — продолжала Лайза.

— Надеюсь, что так и будет, — сказал Эдди. — Никогда не думал, что когда-нибудь произнесу подобные слова, но этот тип заслуживает электрического стула. Ведь в Массачусетсе, кажется, возобновили смертную казнь, не так ли?

Вопрос был явно обращен ко мне.

— Боюсь, что нет, — ответил я.

— Вот как? А мне казалось, что я об этом где-то читал.

Лайза сосредоточилась на лазанье. Энн восторженно взирала на своего сына. Я же почувствовал некоторое раздражение. Лайза прекрасно знала, что смертной казни в нашем штате не было, но противоречить старшему брату не стала. Все заявления Эдди — а их было множество — воспринимались матерью и сестрой безоговорочно. Он был неглуп и часто высказывал дельные соображения, но иногда парень порол сущую чушь.

Я знал, что спорить с ним не имеет смысла. В прошлом году накануне Дня благодарения мне довелось с ним подискутировать. Тема спора была совершенно пустяковой. Мы разошлись в мнениях о том, к какой партии принадлежал канцлер Германии Гельмут Коль. Эдди считал, что Коль — социал-демократ. Я же знал, что это не так. Лайза и мамаша полагали, что Эдди не мог ошибиться. Я доказал свою правоту и испортил милый семейный вечер.

— Видимо, это прошло мимо моего внимания, — произнес я, подливая Эдди вина.

Последовала недолгая пауза, которую первой нарушила Энн:

— Я думала, у вас с Фрэнком были отличные отношения. Жаль, что вы расстались, находясь в ссоре.

— Разделяю ваши чувства, — сказал я. — Мне хотелось так много ему сказать.

— Мне тоже, — добавила Лайза.

Ужин мы закончили в молчании, и я ощущал, что за нашим столом в качестве гостя присутствует не только печаль, но и злоба.

В ту ночь, когда я лежал, безуспешно пытаясь уснуть, мне показалось, что кровать слегка трясется. Я протянул руку и прикоснулся к плечу Лайзы. Ее била дрожь.

— Иди ко мне, — прошептал я, и жена, перевернувшись, оказалась в моих объятиях. Я почувствовал, как мне на грудь закапали ее слезы.

— Ты помнишь рубашку, которая была на папе? Ту, клетчатую? — спросила Лайза.

— Помню, конечно.

— Ведь это я подарила ему в прошлом году, в день рождения. Она ему очень нравилась. И теперь вся рубашка залита его кровью.

Я молча прижал жену к груди. Она еще немного поплакала, а затем, отодвинувшись от меня, потянулась к коробке с бумажными салфетками, стоявшей на тумбочке у кровати.

— Для Эдди это просто ужасно, — промолвила она.

— Это ужасно для всех.

— Да, но Эдди не видел папу более шести лет. Они почти не разговаривали друг с другом с того времени, когда мама и папа разошлись.

— Почему он так тяжело воспринял развод? Ведь у тебя с отцом сохранились прекрасные отношения.

— Не знаю. Думаю, было бы лучше, если бы они сказали нам о подлинной причине разрыва. Они объяснили развод тем, что не желают дальше жить вместе. Эдди считал, что папа нас бросил, и не простил его.

— Думаю, этого мы теперь никогда не узнаем.

— Не хочу знать. После того, как папы не стало. Вообще-то я думаю, что у кого-то из них была связь на стороне. Скорее всего у мамы. Впрочем, не уверена.

— Мне кажется, я понимаю, почему Эдди злится, — заметил я.