Последняя семья

Невысоко в небе провыли реактивные двигатели. Самолет летел на восток, в сторону аэропорта. Мартин и Курт Штайнер непроизвольно задрали головы. Но ни тот, ни другой не разглядели посадочных огней.

Глава 48

«Фалькон» трясло и кидало из стороны в сторону. Пробив самое сердце злобной черной тучи, самолет пошел на снижение. Вода ручьями стекала по иллюминаторам, гром заглушал рев двигателей. Самолет заложил крутой вираж над озером Понтчартрейн и выпустил закрылки.

– Не так все и скверно, – произнес Мастерсон. – Поверхность озера я вижу. Надеюсь, не придется знакомиться с тем, что пониже.

– Бог не привел бы нас сюда, чтобы утопить, – заявил Рейни. – Все обойдется.

Самолет начал заходить на посадку. Внезапно заверещал телефон. Пол был даже рад отвлечься от мыслей о неминуемой посадке вслепую, когда малейшая оплошность грозит гибелью.

– Привет, Тод, – громко сказал Пол.

– И от меня передай, – сказал Рейни, разглядывая белесую муть за окном. – Пусть не поминает лихом.

– Как дела? – спросил Пол. – Мы тут собираемся разбить казенную птичку. Дело идет на лад – видимость нулевая. – Пол выслушал ответ и, побледнев, прижал руку ко лбу. – Ладно, я все понял.

– Что там? – спросил Рейни. В эту секунду самолет сильно тряхнуло, земля в иллюминаторах встала на дыбы.

– Похоже, наши молодцы дали маху, – констатировал Пол.

Рейни вцепился в кресло так, что побелели пальцы. Самолет, взмывая ввысь, затрясся, словно машина на ухабах.

– Это и называется ошибочным заходом, – продолжал Мастерсон. – Ничего, попытка – не пытка, заложим еще кружок и сядем. Сдается мне, что пилоты наши не так уж плохи.

Рейни улыбнулся: Пол говорил совершенно спокойно, даже весело. Хотя боялись они наверняка одинаково.

– Что слышно от Тода? – стараясь не клацать зубами, повторил вопрос Рейни.

– Мартин устроил праздничный фейерверк в честь своей мамочки.

– Бомба в Далласе?

– От миссис Флетчер осталось мокрое место. Стефани находилась в сорока или пятидесяти футах от эпицентра. Ей крепко досталось. Шок, раны, повреждены барабанные перепонки, перелом ноги и в довершение всего сотрясение мозга. Но, говорят, поправится.

Самолет наконец выровнялся, но тряска не ослабевала.

– Плохие вести, – заметил Рейни. – Мартина теперь ничем не зацепить.

– Он оборвал все связи с прежней жизнью.

– На тот свет собрался.

– Что-то подсказывает мне: на этот раз самолет приземлится. – Пол вновь выдвинул антенну телефона и начал набирать номер. – Надо бы проверить, а туда ли мы летим.

Машина накренилась; под ними снова расстилалось озеро.

– Жить, Рейни, хочет каждый. Даже Мартин Флетчер.

– Да, инстинкт самосохранения.

Но голосу Рейни недоставало убежденности. Уж кто-кто, а он знал: иногда инстинкты теряют власть над людьми.

Болтанка все продолжалась. В сердце Рейни начал разгораться огонь.

* * *

Флетчер скорчился на корме яхты возле рубки. Потянувшись, он ножом вскрыл запаянный пластиковый пакет, осмотрел взрывчатку и детонаторы. Все в порядке. Мартин вставил детонаторы и передал бомбу Курту. Тот исчез за дверью и закрыл ее за собой.

Флетчер поднял «узи» Элтона, проверил затвор и, убедившись, что автомат заряжен, не спеша двинулся к спуску в кокпит.

Неслышно ступая по палубе вдоль левого борта, Флетчер вынул из нагрудного кармашка две небольшие капсулы и высыпал их содержимое в рот. Лицо его непроизвольно скривилось от отвратительной горечи. Амфетамина он уже сегодня съел куда больше своей нормы.

Он осмотрелся. Надо дать Курту время заложить взрывчатку в дизельной, на баках с горючим. Застыв в ожидании, поливаемый потоками воды, Флетчер закрыл глаза, неторопливо следуя за своими мыслями. Вспомнил жену, Анжелу – его ангела – и сына, Мейкона. Сегодня их день. А ливень совсем как в ту ночь в джунглях, когда стена воды смывала с его рук и тела могильную землю, превращая ее в жидкую грязь. Ночь, когда он, едва освободившись из тюрьмы, хотел лишь одного – пожить спокойно. Надеялся, что сможет прожить остаток дней, наслаждаясь плодами трудов своих. Он был здоров, умен, богат и безмерно устал стоять на краю пропасти. Хватит, надоело. Люди вроде него неизбежно кончали пулей или решеткой, им почти никогда не удавалось уйти на покой. А он желал покоя, хотя бы потому, что это казалось невозможным.

Мастерсон и его команда уже получили свое, думал он тогда, и хотя, по слухам, Пол не убит, Бог с ним – если и выживет, печать Мартина останется на нем навсегда. Так даже лучше. Посмотри в зеркало, Мастерсон, посмотри и вспомни обо мне. А на остальных плевать, цена им не больше, чем своре голодных щенков, бегущих за вожаком.

Не встрянь в это дело чужие, может, он и дожил бы свой век в кругу близких, при деньгах и в безопасности, где-нибудь в Южной Америке. Заботы об Анжеле и Мейконе отвратили бы мысли о мести. Так он тогда думал.