Последняя семья

Курт Штайнер вырос в благоговении перед дедом. Он боготворил старика, как может боготворить только ребенок. Курт Рудольф Штайнер был немецким национал-социалистом. Сразу после второй мировой войны он переселился в Парагвай, а потом – в Аргентину. До падения рейха дед был полковником войск СС и начальником спецтюрьмы, где проводили опыты на заключенных. Убежденностью в превосходстве арийцев его внук и тезка проникся в раннем детстве. Арийцы – благородные рыцари чистых кровей, их предназначение – править миром. Мальчик вырос на рассказах о завоеваниях Великой Германии, о славе, которой покрывает солдата служение достойному командиру. В Мартине Курт нашел командира, похожего на тех легендарных героев, о которых с благоговением рассказывал старик.

Флетчер оценил целеустремленность и самодисциплину молодого человека и учил его на совесть. Он преподал Курту уроки, которых дед преподать не мог. Курт освоил практические методы выживания в любых условиях и обрел навыки, необходимые современному воину. Под руководством Мартина он сформировался и закалился. Поскольку в стране Курта шла война с мятежниками, молодой человек углубился в изучение полезного ремесла. Он научился наблюдать за самыми изощренными пытками, не испытывая никаких чувств по отношению к жертве. Он научился казнить врагов с профессиональной отрешенностью, о которой рассказывал ему дед. Жизнь и смерть – только параметры в математическом уравнении. Все ценности Курта укладывались в простенькую формулу: жить нужно с честью, а честь – это верность. «Моя верность – моя жизнь».

Благодаря постоянным тренировкам Курт находился в потрясающей физической форме. Он плавал, бегал, ездил на велосипеде, поднимал штангу, занимался боевыми искусствами, боксом, гимнастикой и скалолазанием.

Флетчер все эти годы поддерживал с Куртом связь. Он взял Штайнера себе в помощники, когда готовил боевиков для кокаинового синдиката, ведущего войну против колумбийского правительства. Курту доверили пост инструктора, и он использовал на занятиях знания, полученные от Мартина. Благодаря этим тренировкам он без труда вычислил, где должен сидеть снайпер – если он будет, – чтобы держать под прицелом док в Новом Орлеане.

Курт обогнул Садовый район и выехал с дороги, петляющей вдоль погрузочных доков, на бульвар Наполеона. Он посмотрел на часы: было еще рано.

* * *

После ранения Пол Мастерсон ни разу не стрелял из пистолета и теперь решил проверить, насколько он сдал. Они с Рейни вошли в двери закрытого стрельбища и, к великой радости Пола, оказались там единственными посетителями. Пол положил перед собой на стол три коробки с патронами, набил три обоймы – по семь патронов в каждую – и надел наушники. Он прикрепил мишень к щиту, нажал на кнопку, и стойка с мишенью отъехала по полозьям на восемнадцать ярдов. Ощущение оружия в руке казалось совершенно незнакомым. Пол прицелился и нажал на спусковой крючок, потом еще, и еще раз, и так, пока не расстрелял всю обойму. Но, насколько он видел, в черном кругу мишени не появилось ни одной дыры. Рейни щелкнул включателем, заработал мотор, и мишень поехала назад.

– Я промазал семь раз?

– Ты давно не стрелял.

– Шесть лет. – Пол улыбнулся. – А когда-то у меня довольно неплохо получалось.

Рейни вернул мишень Пола на прежнее место, достал «смит-вессон» и прицелился. Звуки выстрелов почти слились в один. Рейни снова нажал на кнопку, мишень покатилась к ним и остановилась в ярде от стрелков. В центре черного круга тесно роились дырочки. Мастер-сон заменил мишень.

– Ну, такого результата мне не добиться, – разочарованно сказал он.

– Правый глаз был у тебя ведущим. Кроме того, ты привык стрелять, открыв оба глаза.

– Да. Так меня учили.

– Тут дело в восприятии глубины. Попробуй представить, что этот ствол – твой правый глаз, и нацеливай его параллельно левому. Потренируешься, и все получится. А хочешь, нацепим на твою пушку лазерный прицел размером с батарейку.

– Ну уж нет. Лучше я приучусь пользоваться тем, что имею. – Пол несколько секунд помолчал. – Никаких игрушек, – добавил он категорично.

Рейни перезарядил магазин патронами из новой коробки.

– Мне все-таки кажется, что Тим Бучана мог запомнить что-нибудь существенное.

– Может, мне лучше пойти с тобой?

– Ты занят, – напомнил Рейни.

– Глупости. Сколько времени это может занять?

– Я справлюсь. Не думаю, что они посмеют отказать мне лично. – Рейни посмотрел Полу в лицо. – Кроме того – надеюсь, ты не поймешь меня превратно, – он ребенок. Тебе не кажется, что твои боевые шрамы могут его смутить?

Пол обдумал его слова и кивнул:

– Напугать его до чертиков, ты хотел сказать.

Со второй обоймы дела у Пола пошли лучше. Три попадания, одно – в центр круга. Из следующей обоймы в границу центрального кружка попали уже семь пуль. Пол остановился, когда у него еще оставалась половина патронов.

– Все-таки я еще на что-то гожусь, – сказал он смеясь. Впервые за долгое-долгое время у него возникло ощущение, что удача еще, может быть, повернется к нему лицом.