Последняя семья

– Честно говоря, вовсе я не такая прыткая и никогда не укладывалась в постель на первом свидании. Но для тебя сделаю исключение. Мы – взрослые люди, и я не поленилась заранее освежить в памяти «Камасутру». Все дальнейшее зависит от тебя. Только соблюдай правила. Мы не будем обсуждать здесь печальные обстоятельства твоей жизни. И извиняться друг перед другом тоже не будем. Если ужин невкусный, так и быть, можешь сделать вид, что ничего не замечаешь. Но надеюсь, что лазанья все же тебе понравится. – Она отвернулась и, вооружившись парой рукавичек, открыла духовку.

– После ужина, если надумаешь уйти, уходи. Пожелаешь остаться, оставайся. Договорились?

Пол промолчал и только слабо кивнул в ответ.

Проходя мимо с кастрюлькой в руках, Шерри приостановилась и легонько поцеловала его в губы. Посмотрев ему в глаза – в глаз, – она улыбнулась, и Пол вдруг понял, что ей действительно безразлична его корявая внешность. Напряжение немного спало, но все равно он чувствовал себя не в своей тарелке. Пол не был близок с женщиной уже лет шесть, а до того с ним была Лаура. Их связывали долгие годы совместной жизни, у них не было интимных секретов друг от друга. И познакомились они задолго до ранения, когда его физиономия еще не внушала никому отвращения. Как же давно это было!

Шерри зажгла свечи и погасила свет.

Они чинно ели, в то время как их колени под столом то и дело соприкасались. Сперва это вышло случайно, потом – намеренно, и с каждым разом прикосновения длились все дольше и дольше. Пол давно позабыл, что такое первое свидание с женщиной, и немного стеснялся своего возбуждения. Внимание Шерри льстило ему. Она очень нравилась Полу, но задние мысли не давали ему покоя. Что кроется за ее неожиданным приглашением? На что она рассчитывает?

– Я не собираюсь обвинять тебя в сексуальном преследовании. – Шерри словно прочитала его мысли. – Скорее ты можешь затаскать меня по судам.

– Не собираешься?

– Можешь мне поверить.

Когда с едой было покончено, Шерри сменила диск с классической музыкой на Ната Кинга Коула. Она разлила по бокалам вино и усадила Пола на диван, а сама устроилась рядом и, поджав под себя ноги, положила руку ему на плечо.

– Ты сыт?

– На целую неделю вперед, – пошутил Пол.

– Тебе удобно? – Она улыбнулась.

– Как тебе сказать... – Он взял ее за подбородок и привлек к себе, чтобы поцеловать.

– Может, немного поговорим? Я хочу сказать – прежде, чем перейдем в соседнюю комнату? Хоть я и вижу тебя каждый день последнее время, но так и не нашла случая поболтать.

– Ты меня совсем не знаешь.

– Тебя никто не знает. Вернее, все знают только то, что можно разглядеть снаружи. И люди идут за тобой, даже не пытаясь разобраться, почему поступают так, а не иначе. Есть что-то в твоих глазах, то есть в твоем глазу, – она улыбнулась, – какая-то настоящая глубина.

– Черный колодец в лунном свете.

– Перестань умничать. – Она протянула руку и легко, почти неощутимо коснулась шрама. – Даже это. Все тут же перестают обращать на это внимание. Стоит только услышать, как ты говоришь. Люди понимают, где ты побывал, и отдают должное твоим заслугам. Боевые шрамы.

– Моим заслугам? – Он выпрямился. – Я не сделал ничего хорошего. Сунулся в осиное гнездо и погубил хороших парней. Им пришлось умирать за мои грехи.

– Ты ошибаешься.

– Послушай, Шерри, большинство начальников совсем не сволочи. Но если называешь кого-то шефом, это еще не значит, что он лучше других. Вспомни фараонов и тысячи рабов, которых они погубили ради своих помпезных надгробий. Между фараоном и мелким начальником вроде меня особой разницы нет. Нас продвигают по службе, не задумываясь о наших душевных качествах. Посмотри хотя бы на Т.К. Робертсона. Я был ничем не лучше. Живые люди превращаются в фигурки, которые двигаешь по доске. А стоит кому-нибудь высунуться больше положенного, как ты тут же отправляешь его на Аляску – пусть пороется в трюмах траулеров, поищет кило травки. И семью его туда же. Щелчок пальцев, и возможный соперник исчезает с глаз долой. Так что давай не будем обсуждать, какой из меня начальник. Тошно вспоминать прошлое.

– Насколько я знаю, ты был совсем неплохим руководителем, Пол. Рейни говорил, что ты талантлив и вообще самый-самый.

– Был да сплыл.

– Пол, прошлое не имеет значения. Я хочу сказать, ты ведь не мог предвидеть гибели тех ребят. Ни минуты не верю в твою вину, да и вообще в голове не укладывается, почему ты сам в нее веришь. Ты честно побил Мартина Флетчера, и если он не признает своей вины, то только потому, что считает себя пупом земли.

– Флетчер ненавидит меня не потому, что я победил. Причина в другом. Он винит меня в нарушении воображаемого кодекса воинской чести, по которому живет сам. В том, что я сшельмовал и не имел мужества сойтись с ним лицом к лицу, как мужчина. И в результате оказался причиной всех его несчастий.

– Ты шельмовал?

– Он думает, что я его подставил.

– Это правда?

– Такой поступок был бы бесчестьем, нарушением кодекса, лазейкой для труса. Но...

– Но? – повторила она.