Последняя схватка. Армагеддон 2000. Ребенок Розмари

— Сможем ли мы хоть как-нибудь исправиться?

— Ну а как, например? — полюбопытствовал Дэмьен, останавливаясь у лифта и нажимая на кнопку вызова.

Кейт пожала плечами. А что она могла сделать, кроме как извиниться? Пока она в уме лихорадочно перебирала все возможные варианты, Дэмьен сам пришел ей на помощь.

— Ну, к примеру, можно закончить интервью.

Кейт благодарно взглянула на него.

— Однако, на этот раз я бы предпочел встретиться у меня, — продолжал Дэмьен, — ваши апартаменты меня не очень-то устраивают.

Кейт облегченно вздохнула.

Дэмьен стоял перед разошедшимися створками лифта.

— Вы можете потом остаться и на обед, если захотите. — Он вошел в лифт. — Мы будем втроем.

Кейт в недоумении захлопала ресницами.

— Вы, я и Питер.

Питер, — подумала Кейт. — Но почему Питер? Не успев как следует обдумать, она скороговоркой выпалила:

— Спасибо, но мне кажется, что Питеру не обязательно присутствовать.

— Мне бы хотелось, чтобы он пришел, — бросил на прощание Дэмьен, прежде чем дверцы лифта сомкнулись.

Кейт отошла, испытывая раздражение. Кто дернул ее за язык, когда она заикнулась про Питера? Получалось так, будто она вешалась ему на шею: «Ах, нет-нет, не нужно Питера, — сама себя передразнила Кейт. — Обед на двоих. И никого больше». Внезапно она осознала, что действительно ревнует Дэмьена к собственному сыну, к тому, как легко сошелся тот с послом, будто сплотила их какая- то незримая, тайная связь. Да нет же, все это смешно. Кейт отругала себя, заметив, как внимательно наблюдает за ней охранник, и поняла, что она не очень хорошо выглядит со стороны: разъяренная и что-то бубнящая себе под нос. Она улыбнулась и лукаво взглянула на охранника. В следующий раз она непременно будет вести себя, как настоящая леди. Что ж, если Дэмьен — джентльмен до мозга костей, то она поведет себя соответствующим образом. Вы приводите с собой сына, и никто, конечно, не посмеет сделать ненужного вывода. Дипломат.

Выйдя из здания посольства, Кейт между прочим подумала и о том, что этот самый джентльмен поделывал сегодня ночью, ибо, судя по его воспаленным глазам, наверняка он их не смыкал.

Кожа и дерево в кабинете Эндрю Дойла уступили место мебели, что отвечало вкусам Дэмьена. Харвей Дин, сжав в руке телефонную трубку, испытывал в кабинете Торна странное ощущение, будто все это уже происходило, будто он находится снова в Чикаго. Дин стоял у окна и, наблюдая за демонстрантами, пытался определить размеры толпы. Сквозь толстые оконные стекла до него долетали выкрики.

— Когда Белый Дом получил все это? — спросил он в трубку. Услышав ответ, Дин бросил взгляд на часы. — Полагаю, мы можем ждать ответа… м-м-м во сколько? к полудню по вашему времени?

Он обратил внимание на отряд полицейских, который направился к площади.

— Я уже давно не видел ничего подобного, — проговорил он со странным удовлетворением в голосе. — Даже представить себе боюсь, как все это выглядит у израильского посольства. '

Дин прошел на середину кабинета, потянув за собой телефонный шнур. На его лице играла торжествующая улыбка.

— Нет, — возражал он кому-то, — мальчик. — И тут он увидел, что в кабинет входит Дэмьен. — Я потом перезвоню, Поль, — бросил он на прощание и повесил трубку.

Улыбка Дэмьена улетучилась. Сейчас, за закрытыми дверьми, он мог позволить себе остаться самим собой. И не прятать свое настроение, которое было отвратительным.

— Это был Бухер, — радостно объявил Дин, не распознав настроения Дэмьена и той напряженности, что зависла в воздухе.

— Поль сообщил, что отправил сейчас в Белый Дом доклад о Нубийском Фронте. Однако в этом докладе такие дыры, что впору танку проехать.

Дэмьен молча подошел к окну, как воды в рот набравши.

— Спасибо за цветы, — продолжал Дин. — Барбара очень признательна.

— Так как же все-таки насчет кинжалов? — раздраженно перебил его Дэмьен. Ни о каких мелочах, вроде цветов, ему совершенно не хотелось говорить.

Дин посмотрел на Торна, и вся его оживленность моментально испарилась.

— Бухер выясняет все это. Очевидно, кинжалы появились на аукционе, где были куплены священником, передавшим их в какой-то итальянский монастырь. — Дин подошел к письменному столу и заглянул в свои записи. — Суби… в общем, что-то в этом роде, — припомнил он.

— Субиако, — уточнил Дэмьен. — Монастырь Св. Бенедикта.

— Да, точно, — согласился Дин, радуясь тому, что Торн заговорил. Все более вдохновляясь, он продолжал:

— Мы подключили к этому наших итальянских ребятишек, так что…

— Слишком поздно, — резко оборвал Дина Торн. — Птички уже вылетели из клетки.

Он не отрываясь смотрел в окно, проговорив все это скорее для себя, как будто Дина и вовсе не существовало.

— Они уже в Англии. Пытаются засвидетельствовать рождение Назаретянина и уничтожить меня прежде, чем я сотру их с лица земли. — Дэмьен взглянул на небо. — Он родился этой ночью.

Дин склонился над письменным столом, листки бумаги, разлетевшись, упали на пол.

— Я сразу же, как только он родился, почувствовал его присутствие, — поворачиваясь к Дину, произнес Дэмьен. — Это как вирус, пожирающий мои силы, иссушающий мое тело.