Читаем Последняя среда. Литература о жизни (Тема номера: Украина) полностью

Ярмарочные дни – время праздничное, сделки принято отмечать угощением, пиршеством: считалось, что купленный товар не принесёт счастья, если его не «обмыть». Атам, где веселье и хмель – там место людям праздничным – певцам, танцорам и музыкантам. Здесь же собираются и самые разные мастера: делают они кувшины и свистульки, шьют платья и малюют картины. Кто не любит на Украине петь и плясать, веселиться и дурачиться? Жизнь здесь полна шуток и подтрунивания, тут каждый – немного артист. Двести лет назад, когда родился Гоголь, ярмарка для жителей села была главным развлечением, была тем, что сейчас для нас театр и кино, и ещё интереснее – в ярмарке можно было участвовать.

….Нежин – городок на реке Остёр, что впадает в Десну. Говорят, что название города восходит к слову «нежить» – так называли в древности лесных и полевых духов (леших, водяных, и прочую «нечисть»). Здесь было основано одно из лучших учебных заведений на юге России – гимназия высших наук. Основателем гимназии был князь Безбородко, который хотел создать в Малороссии заведение по образцу Царскосельского Лицея. Николай Гоголь провёл тут восемь лет. Сохранились письма родным, в которых Никоша просит прислать гостинцев, жалуется на унылость обучения и настаивает, чтобы на зимние каникулы за ним непременно прислали дрожки: он обычно встречал Рождество дома. Учился Гоголь ни хорошо и ни плохо. Директор гимназии писал его родителям: «Жаль, что сын ваш иногда ленится, но когда принимается за дело, то и с другими может сравниться, что и доказывает его отличные способности». От того времени осталось много воспоминаний, порой самых невероятных: бывшие ученики лицея изображают Гоголя по-разному, – так что непонятно, где правда, а где выдумки. Порой кажется, что все они заразились от Гоголя страстью к сочинительству.

В гимназии были и дети знатных, богатых родителей – и дети «захудалых» дворян. С кичливыми детьми знати Николай Гоголь не мог сойтись. Он любил их дурачить и насмехаться над ними. Многое из того, что казалось им изящным, приличным, он представлял, наоборот, безобразным. В комнате своей он расставлял мебель не так, как у других. Ходил по улицам и по аллеям сада левой стороной, постоянно сталкиваясь с прохожими. Ему посылали вслед:

– Невежа!

Но Гоголь обыкновенно этого не слышал, и на оскорбления отвечал:

– Грязное к чистому не пристаёт.

Порой Гоголь даже кричал козлом у себя в комнате, или хрюкал свиньёй, забравшись куда-нибудь в тёмный угол. Когда его спрашивали, почему он подражает крикам животных, отвечал:

– Я предпочитаю быть один в обществе свиней, чем среди людей.

В церкви Гоголь никогда не крестился перед образами и не клал поклонов, но молитвы слушал с вниманием, иногда даже повторял их нараспев, как бы служа сам себе отдельную литургию. Он не одобрял порядка, установленного в церкви, и толкал мужика вперед:

– Тебе Бог нужнее, чем другим, иди к нему ближе! Гоголь спрашивал мужика, есть ли у того деньги на свечку. Если не оказывалось, давал тому монету. Он радовался, когда видел, что мужик подошёл к алтарю, опередив все мундиры. Ему нужно было, чтобы мужик потёрся своим зипуном о блестящие мундиры и попачкал их. Будущий сочинитель часто ходил с опущенной головой и ни на кого не глядел. Бывал глубоко занят какими-то размышлениями и переживаниями. Но не мог пройти мимо нищего, чтобы не подать ему, что мог, и всегда говорил «Извините», если нечего было вложить тому в руку.

Гоголь любил ботанику. Всегда, когда у него была свободная минута, шёл в лицейский сад и беседовал с садовником о его деле.

– Ты рассаживай деревья не по линейке, как войска в строю, а так, как сама природа это делает – говорил он.

Взяв в руку несколько камешков, он бросал их на поляну, добавляя при этом:

– Вот тут и сажай дерево, где камень упал.

Безропотно Гоголь переносил все выговоры начальства. Например, ему часто ставилась в вину его причёска. Растрёпанность головы Гоголя стала в гимназии притчей во языцах. Он не любил часто стричься, как того требовало школьное начальство. Вообще Гоголь шёл наперекор всем правилам. Заставить его сделать что-нибудь, что делали другие воспитанники, было нельзя.

– Что я, попугай? – говорил он – я сам знаю, что мне нужно.

Его оставляли в покое «с предупреждением впредь этого не делать». Но он всегда делал так, как хотел. Гоголь любил ходить на Магерки, – в предместье Нежина. У него было там много знакомых крестьян. Когда у кого бывала свадьба или просто выгадывался ясный праздничный день, то Гоголь непременно был там.

В гимназии нерадивого ученика могли высечь. Однажды Гоголь провинился настолько, что на следующий день его должны были наказать. В ночь накануне наказания он заболел – и утром по всей гимназии разнеслась весть: Гоголь взбесился! Ученики сбежались и увидели, как лицо Гоголя страшно исказилось, глаза засверкали диким блеском, волосы встали дыбом; он заскрипел зубами, изо рта показалась пена…

Потом начал бить мебель.

Прибежал доктор, подошёл к Гоголю, дотронулся до плеча.

Гоголь схватил стул, взмахнул им…

Доктор ушёл.

Перейти на страницу:

Все книги серии Журнал «Последняя среда»

Похожие книги

Сияние снегов
Сияние снегов

Борис Чичибабин – поэт сложной и богатой стиховой культуры, вобравшей лучшие традиции русской поэзии, в произведениях органично переплелись философская, гражданская, любовная и пейзажная лирика. Его творчество, отразившее трагический путь общества, несет отпечаток внутренней свободы и нравственного поиска. Современники называли его «поэтом оголенного нравственного чувства, неистового стихийного напора, бунтарем и печальником, правдоискателем и потрясателем основ» (М. Богославский), поэтом «оркестрового звучания» (М. Копелиович), «неистовым праведником-воином» (Евг. Евтушенко). В сборник «Сияние снегов» вошла книга «Колокол», за которую Б. Чичибабин был удостоен Государственной премии СССР (1990). Также представлены подборки стихотворений разных лет из других изданий, составленные вдовой поэта Л. С. Карась-Чичибабиной.

Борис Алексеевич Чичибабин

Поэзия
The Voice Over
The Voice Over

Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. *The Voice Over* brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns... Maria Stepanova is one of the most powerful and distinctive voices of Russia's first post-Soviet literary generation. An award-winning poet and prose writer, she has also founded a major platform for independent journalism. Her verse blends formal mastery with a keen ear for the evolution of spoken language. As Russia's political climate has turned increasingly repressive, Stepanova has responded with engaged writing that grapples with the persistence of violence in her country's past and present. Some of her most remarkable recent work as a poet and essayist considers the conflict in Ukraine and the debasement of language that has always accompanied war. The Voice Over brings together two decades of Stepanova's work, showcasing her range, virtuosity, and creative evolution. Stepanova's poetic voice constantly sets out in search of new bodies to inhabit, taking established forms and styles and rendering them into something unexpected and strange. Recognizable patterns of ballads, elegies, and war songs are transposed into a new key, infused with foreign strains, and juxtaposed with unlikely neighbors. As an essayist, Stepanova engages deeply with writers who bore witness to devastation and dramatic social change, as seen in searching pieces on W. G. Sebald, Marina Tsvetaeva, and Susan Sontag. Including contributions from ten translators, The Voice Over shows English-speaking readers why Stepanova is one of Russia's most acclaimed contemporary writers. Maria Stepanova is the author of over ten poetry collections as well as three books of essays and the documentary novel In Memory of Memory. She is the recipient of several Russian and international literary awards. Irina Shevelenko is professor of Russian in the Department of German, Nordic, and Slavic at the University of Wisconsin–Madison. With translations by: Alexandra Berlina, Sasha Dugdale, Sibelan Forrester, Amelia Glaser, Zachary Murphy King, Dmitry Manin, Ainsley Morse, Eugene Ostashevsky, Andrew Reynolds, and Maria Vassileva.

Мария Михайловна Степанова

Поэзия