Последняя ставка

– Удачу, – ответил Оззи. – Не так уж сложно по ходу дела быстро прочитать «руки», понять их суть; не сложнее, чем, например, определить обитателей встревоженной приливной заводи, но если ты намерен протянуть руку и схватить кого-то, необходима уверенность, что ты точно знаешь, что оно собой представляет. Мне пришлось долго ждать «руки», которая… которая пошла бы нам на пользу. Которую мы могли бы… которая оказалась бы приемлемой. А ведь очень непросто рассчитать семь карт и все варианты их взаимодействия, когда игроки за столом подпрыгивают от нетерпения и чуть ли не норовят толкнуть тебя под локоть. – Он потер лицо корявой, покрытой пятнами рукой. – Потребовалось много времени для… для «руки», которую можно было бы показать.

Мавранос скрючился на сиденье и с некоторым неодобрением окинул взглядом оформление бара.

– «Где рыбаки, покуда нет путины,
Просиживают дни, —

язвительным тоном произнес он, —

а рядом Ионический Собор
Св. Магнуса своим величьем поражает взор».

– Тоже Элиот? – спросил Крейн.

Мавранос кивнул. Он сделал знак ближайшей официантке с коктейлями и повернулся к Оззи.

– Ну, и как погода?

Старик покачал головой.

– Штормит. Полным-полно пик, а это современная версия мечей из старинной колоды Таро. Пики сами по себе плохо, а девятки хуже всего – я насмотрелся на них вдоволь. «Баллантайн», скотч со льдом, – добавил он, взглянув на официантку, которая стояла у стола, держа наготове свой блокнотик.

«Кока», – подумал Крейн. Содовую – возможно, с горчинкой. Проклятье! «Ви-эйт». «Севен-ап».

– Эй, милашка, – сказал Мавранос. – Вы уж извините нашего друга – ему не нравятся хорошенькие девушки. Я выпью «курз».

– Может быть, он вовсе не считает меня хорошенькой, – ответила официантка.

Крейн, моргая, посмотрел на нее. Худощавая и стройная, темноволосая, кареглазая – и улыбалась.

– Я думаю, что вы хорошенькая, – сказал он. – Я выпью содовой с капелькой «Ангостуры».

– Вот вам и признание, – сказал Мавранос, ухмыляясь в неухоженные усы. – Страстное.

– Он вроде бы ничего такого в виду не имел, – возразила официантка.

– Боже! – взмолился Крейн, раздосадованный и вынужденной трезвостью, и словами Оззи о плохой погоде. – Вы же вдвое моложе меня. Милая, будь мне лет на десять меньше, вам пришлось бы меня палкой отгонять.

Официантка уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Отгонять вас?

– Палкой? – вставил Мавранос.

– Боже, – произнес Крейн. – Я имел в виду… – Но официантка уже ушла.

Оззи, заказав себе виски, кажется, не слышал больше ничего.

– Червы – которые прежде были чашами, – похоже, в союзе с пиками, и это плохо. Червы должны относиться к семейной жизни, домашнему укладу, женитьбе и детям, но сейчас они на службе… м-м… у разрушения. Король и дама червей неизменно приходили в тех же раскладах, что и худшие пики. – Он посмотрел на Крейна. – Ты доиграл до тех пор, когда дым начал метаться?

– Да.

– Могу поклясться, что тебе тогда пришли валет червей и джокер.

И, хотя Крейн решил, что верит во все это, ему стало неуютно, когда он получил очередное подтверждение идей Оззи.

– Да, так оно и было.

– Помню, что такими были твои карты даже в старые времена – одноглазый валет и дурак.

Принесли напитки, и Оззи расплатился с официанткой. Она поспешно ушла.

Крейн проводил ее взглядом. Его встревожило осознание того, что девушка действительно была хорошенькой, но он не испытывал к ней ровно никакого влечения – все равно что к узору на ковре. Ему не составляло труда представить ее голой, а вот представить себя занимающимся с нею любовью он не мог.

– Итак, – сказал Мавранос, сделав большой глоток своего любимого «курз», – что это значит для нас?

Оззи хмуро посмотрел на него.

– Что ж… валет червей пребывает в изгнании, и червовое царство продано пикам; если валет решит вернуться, лучше будет сделать это скрытно. И каждая водяная карта, которую я видел, шла под конвоем черв; это значит, что вода подчинилась королю и даме. Поскольку мы направляемся в Лас-Вегас, это значит, что нам следует остерегаться укрощенной воды, что, как я считаю, подразумевает озеро Мид.

– Бойтесь смерти от воды, – процитировал Крейн, чуть заметно улыбнувшись Мавраносу.