Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

Я не знаю, как это сделать,
Процедура не так проста.
Уберите Ленина с денег,
Так идея его чиста!

Итак, назад к ленинским нормам. Но мы-то знаем теперь, что такое были эти ленинские нормы. Соловки, продовольственная диктатура, Лубянка, массовое истребление русской интеллигенции, геноцид. Первые годы революции и двадцатые годы воспринимаются Евтушенко как рай. Но все дело в том, что у центрального пульта — Свердлов, Дзержинский, Троцкий, Луначарский, Литвинов и т. д. Не один Евтушенко — все современные так называемые демократы ратуют за возвращение к ленинским нормам. Оппозиция? Расшатывание режима? Подпиливание устоев? Но если бы сейчас встали во главе государства такие люди, как сам Евтушенко, уверяю вас, сразу бы кончилась всякая оппозиция.

— Так что же делать?

— Думать, Владимир Алексеевич, думать и действовать.

— Вот я и думаю. Почему такой русский человек и поэт, как Александр Трифонович Твардовский жил последние годы своей жизни в тесном еврейском окружении. Смыкался с ними, единомыслил, дружил и не хотел без них ступить шагу?

— Да потому, что каждый русский, советский интеллигент, как только начнет мыслить критически по отношению к существующему режиму, так сразу же невольно смыкается с евреями, ибо среди них вернее всего находит отзвук своим мыслям. Ты мыслишь критически, и они критически. Ты недоволен руководством, и они недовольны руководством. Ты пришел к выводу, что надо менять режим в стране, и они хотят этого. Может, ты и не задумал каких-нибудь практических действий, но невольно, в разговорах хотя бы, ты находишь себе благодарных слушателей, чутких собеседников, понимающих тебя с полуслова. Ну-ка, начни ты говорить про наши дичайшие безобразия с Грибачевым, с Кочетовым, с Прокофьевым, тотчас будешь оборван или в лучшем случае будешь говорить словно в вату. А то и получишь окрик:

— Ты советскую власть не тронь! Ты что, против советской власти?

А с Лиходеевым, Козловским (Яковом, конечно), Кривицким, Гинзбургом, Аксеновым, Поженяном, Шатровым, да с любым евреем, тотчас находишь и общий язык, и самое полное взаимопонимание. То есть неполное, конечно. В разговоре они все же предполагают в тебе дурачка, не понимающего все до конца, не знающего тайны времени. Если же они догадаются, что ты знаешь все, тогда уж собеседования с ними у тебя не получится. Ты сразу же сделаешься для них просто антисемитом.

Опять же, если появятся в твоих произведениях явственные критические нотки, подпиливающие и расшатывающие тенденции, ты сразу же будешь активно поддержан, сразу же будешь приглашен и на телевидение, и на радио, и на киностудии. Композиторы тотчас будут писать песни на твои стихи, певцы и певицы начнут их петь, чтецы понесут твои стихи на эстрады, и вообще ты почувствуешь, что оперся на какую-то могучую, организованную, поддерживающую тебя силу, во всяком случае, соприкасаешься с ней. Это знают и чувствуют и Федя Абрамов, и Тендряков, и Можаев, и Залыгин. Это знал и чувствовал Александр Твардовский. Может быть, он и не нуждался в их непосредственной поддержке, то есть в поддержке прессы, радио, телевидения, но надо же было с кем-то хотя бы душу отвести в разговоре. Не к Бубеннову же он пошел бы со своей болящей и стонущей под гнетом родимой власти душой.

Значит, факт установлен. Каждый русский интеллигент, у которою появляется хотя бы слабенький пульс, невольно смыкается с наиболее активно ратующей за демократию, подпиливающей, расшатывающей частью советской интеллигенции, то есть с евреями. На стадии подпиливания и расшатывания такому интеллигенту с ними по пути. Но только ведь на самом раннем этапе. Как нам с тобой но дороге до стоянки такси. Пока выходим из дома, идем по лестнице, поворачиваем, все еще нам по пути. Но потом мы должны сесть в разные машины, потому что ты едешь в Дом литераторов на улице Герцена, а я в Останкино. Понимаешь, разные цели. Ты хотел бы что-нибудь изменить в государственном устройстве или даже взорвать его к чертовой матери ради любимого тобой народа, поскольку его надо спасать от полного разложения и вырождения, они же хотят изменить существующее положение вещей только ради себя. Не о русском же (узбекском, украинском, белорусском, таджикском) мужике они заботятся? Как ты думаешь? Ну и что им, у которых на всякий случай всегда собран и наготове дорожный чемодан, до вятского и вологодского мужика? Коренное население любой страны их интересует только как биологическая среда питания.

Главная же закавыка вот в чем. Когда ты, допустим, поломаешь или взорвешь существующее положение, они воспользуются ситуацией и используют ее в своих целях. Ты же воспользоваться результатами своей деятельности не сумеешь.

— Почему?