Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

— Конечно, Николай I должен был защищать себя и свои права. А как же иначе? Он был твердого и властного характера. Он сказал: «Сегодня я или император или никто». Приказал выкатить пушки и очистил Сенатскую площадь. Зачинщиков судили. Как их судили бы в любом государстве и в любое время. Пятерых повесили, сто двадцать одного сослали в Сибирь. Как вы думаете, при Дзержинском или при Сталине сколько заговорщиков оставили бы в живых? А Николай II был добрый, религиозный человек, интеллигент. Ему не хватало властности. Твердой руки. Твердой рукой был Столыпин, но его, как мы знаем, убили. Подумайте только, государь был главнокомандующим всей русской армии. И вот он, главнокомандующий, в разгар победоносной войны отрекается от престола. Что стоило ему взять несколько полков и прийти в Петроград. Ему, видите ли, не хотелось, чтобы из-за него русские стреляли в русских. Не хотелось гражданской войны. Если бы он знал, сколько из-за его отречения потом русских перережут русские…

От всех этих частностей разговор неминуемо должен был перейти к самой проблеме, к самой идее монархии как к способу государственного устройства. Кирилл начал мне подсовывать одну за другой книги, раскрывая их на нужных страницах, чтобы я все это прочитывал, проглатывал и усваивал. Но я остановил эту его просветительскую деятельность.

— Не надо цитат. Я знаю, что Пушкин был убежденным и искренним монархистом. Это легко установить, заглянув в любое собрание его сочинений. Я знаю, что он без сочувствия относился к демократии американского образца.

— Да, да! Вот как о взглядах Пушкина пишет Гоголь. Лисенок, Гоголя, шестой том! «Как умно определял Пушкин значение полномощного монарха! И как он вообще был умен во всем, что ни говорил в последнее время своей жизни! «Зачем нужно, — говорил он, — чтобы один из нас стал выше всех и даже выше самого закона? Затем, что закон — дерево; в законе слышит человек что-то жестокое и небратское. С одним буквальным исполнением закона недалеко уйдешь; нарушить же или не исполнить его никто из нас не должен. Для этого-то и нужна высшая милость, умягчающая закон, которая может явиться людям только в одной полномощной власти. Государство без полномощного монарха — автомат. Много-много, если оно достигнет того, чего достигли Соединенные Штаты. А что такое Соединенный Штаты? Мертвечина. Человек у них выветрился до того, что выеденного яйца не стоит…» Как метко выражался Пушкин!»

— Прекрасная цитата. Но хватит цитат. Я не мальчик. Я понимаю, что не мы первые задумались о лучшем образе государственного правления и, в частности, о монархии. Я понимаю также, что думали о ней не дураки и что если они думали, то и написали об этом разные умные слова. Кроме того, где-то я читал, что в любой стране можно насобирать достаточное количество фактов, чтобы оправдать одновременно и самую абсолютную монархию и самую разнузданную демократию. Зачем мне эти книги с выдержками? Мы думающие люди, давайте и рассуждать сами.

— Давайте. Только чур не толочь воду в ступе. Согласившись с одним положением, идем дальше. Выдвигаю первое положение. Коль скоро существует государство, им кто-нибудь должен управлять. Один человек, пятеро, триста человек, но кто-то управлять должен. Согласны?

— Да, против этого возразить трудно. Даже у зверей, у птиц, если стадо или стая, все равно должен быть вожак. И в первобытные времена — вождь, старейшина. Да, конечно, государством управлять нужно.

— Согласились и пошли дальше. Что лучше — когда во главе государства стоит один человек или когда им управляют несколько?

— Может быть, несколько… Посоветоваться, подумать. — Как известно, Дума, чтобы подумать, была даже у Ивана Грозного. Боярская Дума. И у русских царей был огромный государственный совет (смотрите хотя бы картину Репина), а также у них были министры, военачальники, приближенные люди, с кем они могли всегда посоветоваться. То, что несколько человек не годятся для управления государством, очевидно хотя бы из того факта, что во главе всех государств земного шара все равно один человек стоит во главе. В одних странах он называется президентом, в других — премьер-министром, кое-где — королем. Даже если какая-нибудь хунта полковничья, все равно один полковник обязательно главнее других. В нашей прессе его именуют обычно главарем хунты.