Последняя субтеррина

— Уф. Умотал ты меня. Ну, если тебе неймется, и силенки свои девать некуда, держи, — Вим протянул ему противогаз, — одевай это, разгрузку. Бери вон ту старенькую М-16 и все остальное. Сейчас ты у меня в полной боевой выкладке побегаешь. Ха-ха. Шучу. Под сотню кило на тебя, конечно, не навьючу, но… Ты сам напросился. И смотри, увижу, что пальцы под резину суешь — два штрафных круга.

Через пятнадцать минут, когда обессилевший Рууд рухнул у ног своего мучителя, на него страшно было смотреть. Мальчик содрал с себя противогаз и, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, потянулся к ведру с водой.

— Эй, эй. Сразу не пей, нельзя. Погоди чуток.

Казалось, этот марш-бросок надолго отобьет у пацана охоту к подготовке к вступлению в ряды наемников. Ан, нет. Уже на следующее утро он на полусогнутых, но пришел на стрельбище.

— Гляди, он уже дерется не хуже Веерса, а стреляет так даже лучше, — сосед Вима по подвалу бывшего торгового центра, где обосновались Роттердамские наемники, махнул рукой в сторону паренька, чистящего винтовку.

— Ну так, чья школа? — лицо Ван Хогдалема расплылось в улыбке.

— Да, да, — Гус похлопал наемника по плечу, — под твоим чутким руководством. Надо отвести его к нашему эскулапу, а потом и к главному механику. И если он так же хорошо думает, как бегает, дерется и стреляет, то глядишь, недели через две можно будет и посвящать.

— Правда твоя, только к механику, наверное не надо. Изучать давно мертвые машины — гиблое дело.

— Ну почему гиблое? Во-первых вдруг попадет в город механиков когда-нибудь, а во-вторых, опять же традиции… Да и той же лебедкой пользоваться научиться.

— Ну разве что лебедкой… А традиции эти пора менять, — Вим подошел к Рууду и взял у него винтовку. Старенькая М-16 лязгнула затвором.

— Молодец. Почти как новая стала. Держи, теперь она твоя.

— Что, вы мне ее просто так отдаете?

— Запомни, просто так в этом мире ничего не бывает. Отработаешь в первой же ходке, я думаю, — наемник посмотрел на Рууда, обнявшегося со своей обновкой.

— Что, Вим, нового напарника себе готовишь? — из-за кабины ржавеющего грузовика, на кузове которого еле угадывалась та же надпись, что и на фасаде бывшего торгового центра, вышел седой сухощавый дед. Это был, по всему видать, бывший наемник. Выбираться в ходки ему не позволял его возраст, но его опыт и знания наверняка были востребованы в поселении наемников.

— С чего ты взял?

— Да чует моя старая задница, что ты опять за старое взялся — в ходку готовишься.

— И часто ты со своей задницей советуешься?

— Да ладно тебе. Все уже знают, что ты на «Огненного червя» собираешься.

— Во дела! Все знают, один я не в курсе… Кстати, вот, Рууд, знакомься. Это наш главный механик Лотар Хайнеман. Он из готов, но живет в Роттердаме с самого рождения. Между прочим, он тоже будет участвовать в твоем посвящении.

— Да. Мои батюшка с матушкой поселились здесь задолго до войны. Будь она неладна. И я здесь еще до войны шофером работал. Возил вот на нем продукты, — старик любовно погладил ветхий грузовик по капоту. — Подумать только, мы целые фуры курятины возили. А народу здесь сколько было. Особенно по выходным, — Лотар пустился в воспоминания, но все, что он говорил, его друзья наемники слышали не один десяток раз, и поэтому уже через минуту-другую возле рассказчика остался один лишь Рууд, который сидел на потрескавшемся бордюре с открытым ртом и, все еще сжимая в объятиях винтовку, слушал байки старого механика.

Все вернувшиеся из ходок, не занятые в охране и по хозяйству наемники собрались у северного крыла бывшего гипермаркета. Еще каких-нибудь погода назад Рууд наверняка бы рассмеялся, увидев тройку барабанщиков исступленно лупящих в свои железные бочки и совсем уж смешного мужичка, выдувающего воздух из блестящей дудочки. Но теперь ему было не до смеха. Наоборот, его распирала гордость. Его посвящают в наемники. После как всегда занудной речи старого Лотара, во время которой добрая половина наемников клевали носом, слово взял местный доктор. Тут уже не спал никто. Каждая фраза Исаака Вайсенберга вызывала взрыв хохота. Церемония грозила превратиться в представление бродячих клоунов. Положение спас предводитель наемников Тийс Мооленхорт. Оборвав доктора на полуслове, он стукнул кулаком по импровизированной трибуне, состоящей из такой же металлической бочки, что и у барабанщиков и старой тракторной покрышки. Все хохочущие сразу притихли. Тиийс сделал знак трубачу и барабанщикам, и под какофонию этих музыкантов один из его помощников принялся поднимать на флагштоке когда-то синий, выцветший флаг поселения наемников.

После этого Рууд, как учили, припал на одно колено и поцеловав винтовку, поднял ее на вытянутых руках и произнес короткую клятву наемника.

— Клянусь быть до конца дней своих быть верным нашему братству наемников.

Клянусь никогда не отказывать в помощи ни одному из нас, где и в каком бы тяжелом положении он не находился.

Клянусь ни словом, ни действием, ни помыслом не наносить вреда всему нашему братству и каждому из его членов в отдельности.