Последняя тайна храма

– Хассани сжег ее. Мы решили, что так будет лучше. Чтобы прошлое не висело тяжким бременем. Но прошлое может в любой момент напомнить о себе, – с горькой усмешкой произнес Мафуз. – Никуда от него не деться. Оно как пиявка сосет из тебя кровь. Жизнь превращается в кошмар. Оно преследует тебя по пятам, Халифа, и ты не можешь от него избавиться.

Он сделал слабое движение рукой в сторону чая, дав понять, что у него пересохло в горле. Халифа подал ему чашку, однако Мафуз был слишком слаб, чтобы удержать ее самостоятельно. Инспектору пришлось помогать ему, терпеливо стоя рядом, пока тщедушный старик, чуть привстав на лежаке, хлебал остывший чай.

– Я был хорошим полицейским, – сказал Мафуз чуть слышно, завалившись обратно на подушки, словно тряпичная кукла. – За сорок лет службы я раскрыл столько дел, сколько тебе и не снилось. Грабители Асуанского экспресса, гезирские киллеры, Гиргиз-вади… Слыхал о таком? Гиргиз аль-Газзар, бутнейский[36] мясник… Всех их я взял. Только одного упустил…

Мафуз сдавал на глазах. Пытаясь остановить очередной приступ удушья, он подтянул ко рту маску и сделал несколько глубоких вдохов, корчась, будто от острой боли.

– Возобнови дело, – пробормотал полковник, откладывая маску. – Ты же за этим пришел, да? Я поговорю с Хассани, если надо – еще с кем-нибудь. Конечно, результат уже ничего не изменит: аль-Хаким мертв, Джемаль мертв, Янсен тоже мертв. Но узнать истину необходимо.

Излома послышались шаги, и на лужайку вышла домоправительница с небольшим хирургическим подносом.

– Не падайте духом! – пожелал напоследок Халифа. Мафуз раскашлялся.

– Со мной все кончено. Через пару недель я буду в могиле. Зато я умру с чувством, что перед смертью сделал нечто доброе.

Он надвинул маску, вдохнул полной грудью и сильно схватил Халифу за руку.

– Отыщи правду. Халифа, – прошептал он. – Ради меня, ради жены Джемаля, ради самого Аллаха – отыщи! Хотя будь осторожен – Янсен был очень опасным человеком, со связями на самом верху. В этом деле полно грязи. Я защищу тебя как смогу. Но и сам будь осторожен.

Он покосился на Халифу и прикрыл заплывшие глаза, словно впав в забытье. Инспектор взглянул в последний раз на бывшего начальника и, высвободив из его пальцев руку, прошел мимо недружелюбной домоправительницы в дом. Еще полчаса назад Халифа молил Аллаха, чтобы Мафуз разрешил возобновить следствие; теперь, узнав всю подноготную, он жалел, что затеял это дело.

Иерусалим

Лайла не могла вспомнить, когда она в первый раз пришла на завтрак в отель «Американ колони», но уже несколько лет подряд утро пятницы она неизменно проводила в местном ресторане, где за чашкой кофе и круассаном собиралась разношерстная компания из журналистов, работников некоммерческих организаций и дипломатов среднего звена – в основном иностранцев. За завтраком, плавно перетекавшим в ленч, а иногда и в обед со спиртными напитками, в неформальной обстановке обсуждались самые горячие проблемы, и собеседники позволяли себе выражать мнения много свободнее, чем на страницах газет или в аналитических обзорах. Полемика велась не на шутку горячая: однажды в ходе одного из таких «дебатов» шеф израильского отдела «Вашингтон пост» разбил бутылку вина о голову датского атташе по культуре.

В начале одиннадцатого, по пути бросив письмо в почтовый ящик, Лайла прошла через прохладный холл в залитый солнцем дворик с фонтаном, цветами в корзинах и металлическими столиками под кремового цвета тентами. Несколько завсегдатаев «клуба» уже сидели под апельсиновым деревом: Нуха, Онз Шенкер из «Джерусалем пост», Сэм Роджерсон из Рейтер, вечно заигрывавший с Лайлой Том Робертс – служащий британского консульства, и еще несколько незнакомых ей лиц. Дискуссия была в самом разгаре.

Вытянув из-за стола свободное кресло, она села и налила себе кофе из стоявшего на соседнем столе кувшина. Робертс сконфуженно улыбнулся, приветствуя Лайлу, и повернул голову в сторону.

– Эта карта к дороге в никуда, – резко сказал Роджерсон, проведя рукой по лысеющей голове. – Проблема не в договоре. Пока Израиль не перестанет давить палестинцев и не пойдет на серьезные уступки, кровь будет бить фонтаном.

– Проблема не в договоре, говоришь? – рявкнул Шенкер, затянувшись «ноблесс» и нахмурив брови. – Да, верно. Только это не Израиль, а арабы не хотят никаких договоров. Никаких! Думаешь, здесь помогут уступки? Как бы не так! Они хотят одного – стереть Израиль с лица земли!

– Чушь! – фыркнула Нуха.

– Да что ты? Может, аль-Мулатхам согласился вступить в переговоры? Или ХАМАС собирается признать государство Израиль?

– Перестань, Онз, они же не представители палестинского народа, – сказала Дебора Зелон – маленькая полная женщина, работавшая внештатным корреспондентом Ассошиэйтед Пресс.

– А кто тогда представители? Аббас и Куреи, которых половина населения высмеивает, а другая ненавидит? Арафат, который пытал своих соотечественников и разворовывал международную помощь? В Кэмп-Дэвиде ему преподнесли мир на блюдечке…

– Да сколько можно об одном и том же?! – вскричала Нуха.