Последняя тайна храма

– О сокровище катаров нам известно из признаний выживших защитников Монсегюра. Когда в марте 1244 года католические войска захватили замок, двести защитников отказались отречься от своих еретических верований, и были сожжены. Остальным была обещана свобода, при условии, что они дадут чистосердечные признания инквизиционному трибуналу. До наших дней сохранилось двадцать два признания – около четырехсот страниц рукописного текста, – из них четыре упоминают вынесенное за стены замка таинственное сокровище.

Лайла поднесла бутылку ко рту, но, так и не прикоснувшись к ней, поставила на место и стала быстро записывать за Топпингом.

– В декабре прошлого года я обнаружил двадцать третье показание. И в нем также упоминается сокровище катаров, причем с рядом весьма любопытных деталей.

Топпинг старался говорить невозмутимым голосом, но по блеску в его глазах и по ускорившемуся темпу речи Лайла поняла, что предмет разговора интересует профессора не меньше, чем ее.

– Запись допроса была вплетена, видимо, по чистой случайности, в регистр более поздних документов, – продолжил он. – Показание давал некто Беренгар д'Юсса, а допрос вел инквизитор по имени Вильгельм Короткий, или, как я его охотнее называю. Малышка Уилли. Беренгар рассказывает, что приблизительно на Рождество 1243 года, то есть за три месяца до падения Монсегюра, четверо предводителей катаров, – Топпинг посмотрел в свои записи, – Амиель Айкар, Петари Лаурен, Пьер Сабат и еще некий Хутон под покровом ночи выбрались из замка и захватили с собой какое-то значительное сокровище. В самом признании ничего сенсационного нет, так как об этом было известно и из других показаний. Интересное начинается дальше, когда загнанный в угол искусным следователем Беренгар говорит следующее. – Он снова посмотрел в записи. – «Credo ut is Castelombrium relatam est unde venerit et ibi sepultam est ut nemo eam invenire posset», что буквально переводится с латыни как «Думаю, что его вернули в Кастельомбр, где оно было раньше, и закопали так, чтобы никто не смог найти».

Остолбенев, Лайла разинула рот.

– Не может быть! Сокровище Монсегюра и тайна Кастельомбра – одно и то же! – воскликнула она.

Топпинг сел в кресло и пригубил бутылку.

– Это всего лишь одно-единственное показание, неподтвержденное другими источниками, – сказал он. – Более чем вероятно, что Беренгар просто пытался запутать инквизиторов, дать им ложный след. Однако если учесть, что от Монсегюра до Кастельомбра всего десять километров, можно допустить, что между обоими замками существовали контакты. Кроме того, катары были дружны с евреями, так что неудивительно, если, опасаясь антисемитски настроенных крестоносцев, владельцы Монсегюра укрыли у себя в замке таинственный объект из Кастельомбра. Встает логичный вопрос: а не были ли властители Кастельомбра сами катарами? – Профессор пожал плечами. – Сомневаюсь, что мы когда-нибудь узнаем. Хотя, учитывая их тесные отношения с евреями и тот факт, что замок был беспощадно разрушен католиками, думаю, что были. Впрочем, прямого отношения к делу этот вопрос не имеет… Важно, что появились веские основания рассматривать еще недавно считавшиеся разными тайны как одну.

Почти бессознательно сделав первый глоток пива, Лайла напряженно пыталась переварить услышанную только что информацию и связать ее с ранее добытыми сведениями. Получалась примерно следующая последовательность: Вильгельм де Релинкур находит некий объект под храмом Гроба Господня; он посылает его сестре Эсклармонде в Кастельомбр; Кастельомбр становится культовым центром для паломников-иудеев; во время Крестового похода против катаров объект перевозят в Монсегюр; перед взятием Монссгюра его снова возвращают в Кастельомбр и закапывают. Вроде бы все складно, однако с мертвой точки дело так и не сдвинулось. Главные вопросы: что это за мистический объект, почему он был так важен для евреев, чем мог пригодиться аль-Мулатхаму, куда он делся – оставались без ответов.

– В вашем докладе было еще что-то про нацистских археологов, – сказала она, поднося бутылку к губам. – Какое они имеют отношение ко всей этой истории?

Топпинг улыбнулся:

– Я ждал, когда же вы спросите. Да, это, пожалуй, самая интересная часть истории.

Он подошел к окну и посмотрел на двор внизу. Если не считать приглушенного шума музыки, доносившегося из соседней квартиры, на улице было тихо.

– Инквизиционными протоколами интересуется узкий круг специалистов, – сказал он, немного помолчав. – Некоторые записи из национальной библиотеки годами пылятся в закрытых хранилищах. Однажды мне в руки попал документ, который последний раз смотрели в середине девятнадцатого века.

Лайла постукивала ручкой по колену, прикидывая, куда он клонит.

– Согласно библиотечным записям, – продолжил Топпинг, оборачиваясь к журналистке, – последний раз протокол, где я нашел признание Беренгара д'Юсса, изучали в первых числах сентября сорок третьего года, когда Париж был оккупирован немцами. Документ брал нацистский исследователь Дитер Хот.