Последняя тайна храма

– Пятнадцать, двадцать – какая, к черту, разница? Слишком много воды утекло, чтобы рыться в прошлом. А ты все роешь и роешь, точно крот какой-то. Вечно, что ли, будешь мертвецами заниматься?

Разъяренный, с искусственным пучком прилизанных волос на макушке, Абдул выглядел как человек, на которого нагадила птица и который все же старается не придавать этому значения и вести себя как ни в чем не бывало. Во время другого разговора Халифа, наверное, с трудом сдерживал бы смех, но сегодня ему было не до неуклюжего парика шефа.

– Простите, шеф…

– Настоящее! – грубо прервал его Хассани, скрестив руки и подойдя к висевшей в рамке фотографии президента Хосни Мубарака – он всегда вставал на это место, когда собирался отчитать провинившегося сотрудника. – Настоящее – вот чем надо заниматься. Халифа. У меня работы по горло. Каждый день, каждый час происходят преступления, на них времени нет, а ты лезешь с делом двадцатилетней давности! Да к тому же закрытым!

Произнеся последнюю фразу, он чуть нахмурил лоб, как будто сомневаясь в истинности своих слов. Секунду спустя неуверенность на его лице вновь сменилась раздражением. Он подошел к сидевшему на низеньком стуле Халифе и ткнул его в грудь толстым указательным пальцем.

– В этом твоя главная проблема, Халифа. Тысячу раз говорил, скажу и еще – ты совершенно не способен сосредоточиться на настоящем. Только и знаешь, что шляться по музеям да читать умные книжки про всяких Тутанхамонов и Энетенебов…

– Эхнатонов, – поправил Халифа.

– Опять ты за свое! – Хассани взвился как ошпаренный. – Мне плевать, как звали этого мертвеца! Если его нет, на кой черт я буду засорять голову? Мне важно, что происходит здесь и сейчас, понял?

Хассани всегда злил интерес Халифы к прошлому. А Халифа не мог до конца понять, за что его шеф так не любит и даже ненавидит историю. Впрочем, он догадывался: полное незнание прошлого собственной страны задевало самолюбие Абдула. Кроме того, на отношении Хассани к своему подчиненному не в последнюю очередь сказывалось, что Халифа был одним из немногих полицейских, не поддававшихся запугиваниям начальства.

– Да, вольно зажили бы бандюги, ничего не скажешь! – орал Хассани, носясь по кабинету. – Думаешь, не рады они были бы, если бы мы все время возились со всякими заплесневелыми бумажками, а всех сутенеров, воришек и… – он замешкался, подыскивая подходящее слово, – и карманников оставили на потом? А, разве не так? Последний шпаненок будет шустрее таких полисменов.

Жилка под глазом старшего инспектора пульсировала как никогда. Халифа достал пачку сигарет и, согнув спину, закурил.

– Не исключено, что следствие допустило ошибку, – сказал он тихо, остановив взгляд на плитке на полу. – Не обязательно, но и не исключено. И то, что ошибка произошла пятнадцать или тридцать лет назад, не освобождает нас от обязанности вытащить всю правду на свет.

– С чего ты это взял? – возмущенно вскричал Хассани. – Где доказательства? Понимаю, такой парень, как ты, никогда не поверит во всякие «теории заговора» и прочую подобную чепуху. Однако мне нужно что-нибудь большее, чем «не исключено»!

– Я же сказал – не исключено.

– То есть тебе кажется!

– Между этими делами есть что-то общее…

– Что-то общее есть и между моей женой и бегемотом, но это не значит, что она весь день сидит в своем собственном дерьме и жрет пальмовые листья!

– Многовато общего для простого совпадения, – не желая сдаваться, твердил Халифа. – Пит Янсен каким-то образом был связан с убийством Ханны Шлегель. Я чувствую! Я знаю!

Он ощутил, как его голос становится громче, и, положа руку на колено, сделал долгую затяжку, чтобы успокоить нервы.

– Ханна Шлегель была убита в Карнаке, и там же жил Янсен, – сказал он как можно спокойнее, чтобы не выдать бушующих у него в душе эмоций.

– Ты смеешься надо мной? В Карнаке живет тысяча человек, и пять тысяч приезжают каждый день посмотреть на древности. Может, нам их теперь всех допросить?

Халифа сделал вид, что не заметил колкости начальника, и продолжил все таким же невозмутимым тоном:

– Символ «анкх» и розочка на набалдашнике трости Янсена соответствуют отпечаткам на лице и черепе Шлегель, на которые в свое время следствие не обратило внимания.

Хассани лишь отмахнулся.

– Есть тысячи, если не десятки тысяч предметов с такими значками. Незначительная деталь, Халифа, слишком незначительная.

Инспектор снова оставил слова шефа без комментариев и продолжил:

– Шлегель была израильтянкой, а Янсен терпеть не мог евреев.

– Аллах с тобой, Халифа! Весь Египет ненавидит чертовых евреев после того, что они сделали с палестинцами. Что ж мы, по-твоему, должны следить за каждым египтянином?

Халифа не отступал.

– По словам охранника Карнакского храма, с места происшествия поспешно скрылся человек с каким-то необычным головным убором. «Точно смешная птичка» – так это описал свидетель. Шляпа с перьями, которая висит на двери подвала дома Янсена, совпадаете описанием охранника.

На сей раз Хассани разразился настоящим приступом хохота.