Последняя тайна храма

– Мне налево. – Бен-Рой слукавил: ему тоже нужно было направо.

Наступила неловкая пауза.

– Ну что же, приятно было познакомиться, – пробормотала наконец Сара, улыбнувшись и протянув руку.

Он покачал головой, развернулся и пошел прочь. Пройдя всего несколько метров, он услышал за спиной ее мягкий, нежный голос:

– Мне очень жаль, Арие. Хава мне вес рассказала о вас. Мне очень жаль, поверьте.

Он замедлил шаг. «Ни хрена тебе не жалко, мерзкая ты тварь! – чуть не закричал Бен-Рой. – Арабы убили единственную женщину, которую я любил, а ты якшаешься с ними и играешь с их детьми. Будь ты проклята, тупая вонючая сука!» Однако он ничего не сказал, а, слегка помахав рукой на прощание, пошел дальше, свернув за угол на улицу Ха-Мелех Геория.

Спустя три часа беспробудного пьянства в баре на улице Яффо Бен-Рой, шатаясь из стороны в сторону, приполз домой и, поставив диск Шломо Арци в плейер, свалился на диван.

Сидя в баре, Арие подумывал, не взять ли с собой болтавшуюся там проститутку – молоденькую блондинку, на вид русскую, с густо накрашенными ресницами и исколотыми от частого употребления наркотиков руками. Ему просто хотелось забыться, как-то заглушить гнев и отчаяние, разрывавшие его на части. Однако Бен-Рой быстро отбросил эту мысль, представив, что тогда будет ненавидеть себя еще больше. Девушка пыталась заигрывать с ним, но Арие послал ее и продолжил пить в одиночестве, тупо уставившись в отражение своей физиономии в высоких створках зеркала.

Бен-Рой долго лежал на диване, закрыв глаза: голова шла кругом, как во время качки, тошнота стягивала глотку. Он приоткрыл глаза и попытался остановить взгляд на каком-нибудь предмете, да только неудачно: перед ним, словно на карусели, пролетали не задерживаясь разрозненные образы – плейер на коленях, трещина в потолке, детектив Бати Гур[47]. Наконец взгляд его наткнулся на ряд фотографий в рамке, заполнявших полку у противоположной стены. Череда фотографических образов заставила Арие напрячься: вот они с сестрой свисают с абрикосового дерева; вот его прапрадедушка Иезекииль – непреклонный бородатый старец, еще в 1882 году в числе первых переехавший с семьей из России в Палестину, в то время находившуюся под властью Османской империи; вот Арие в день окончания полицейского училища; а вот он с Аль Пачино, который своей ролью в фильме «Серпико» подтолкнул его к решению стать полицейским. И конечно, последняя, самая большая фотография в ряду: он с Галей в Гиносаре, на фоне Галилейского моря, оба радостные, смеющиеся в камеру. Это было на его тридцатилетие, когда Галя подарила ему серебряную фляжку и кулон с миниатюрной менорой, который он с тех пор носил на шее.

Он не мог оторваться от фотографии, машинально теребя пальцами кулон, затем с усилием приподнялся на ноги и протопал в спальню. Там на стене была приклеена фотокопия газетной статьи, увеличенная в три раза, с подчеркнутыми толстыми линиями красных чернил словами, врезавшимися в его сознание: «Иерихон и долина Мертвого моря»; «Манио»; «высокий стройный мужчина»; «невиданный в истории палестинского экстремизма уровень секретности»; «внешний фактор». Бен-Рой уперся обеими руками в стену и принялся вчитываться в крупные буквы статьи, как он делал тысячу раз за этот год. В конце концов ноги его подкосились от усталости и он рухнул на кровать, уставившись на флакон одеколона на шкафу.

– Чертов нытик, – пробормотал Арие, еле шевеля языком. – Ты меня бесишь.

И в ту же секунду он погрузился в сон, храпя и сжимая пальцы в кулак, словно хватаясь за вытяжной трос парашюта.

Иерусалим

Один и тот же кошмар преследовал ее каждую ночь без исключения. Она сидит в тесном подвале, в кромешной темноте. Пол вымазан чем-то склизким, а бетонные стены источают мучительный жар. Кроме нее, в подвале находится какая-то тварь – крыса или большой скорпион, точно не сказать. Совершенно нагая, она забивается в угол, подальше от страшного существа. Но тут извне раздается скрип шарниров и стены начинают медленно сходиться, подталкивая ее к животному. Она кричит, зовет на помощь папу, настаивает, что она не предательница, что она всегда была верна Палестине… Стены сдвинулись уже совсем близко, так что нельзя вытянуться, и вот она чувствует, как к ее коже прикасается ужасное существо. Она пытается не шевелиться и сдерживает дыхание, но существо, медленно перебирая липкими конечностями, крадется вверх по ее ноге, пока не заползает в промежность. Не в силах сдерживаться, она начинает дергаться и бьется о стены, однако боль внутри жжет только острее…

– Нет! – закричала Лайла на всю квартиру, вскакивая с кровати в холодном поту. – О Боже, пожалуйста, не надо!

Несколько секунд она тряслась и задыхалась, все еще не отойдя от кошмара, в ушах беспрерывно стоял звон. Наконец дыхание успокоилось, тело перестало дергаться и потеть, но звон не прекратился. Прошло еще несколько мгновений, прежде чем Лайла сообразила, что это телефон. Взглянув на светящиеся цифры будильника – 1.30, – она свесила ноги с кровати и, протерев глаза, прошла в рабочий кабинет.

– Лайла, это ты?