Последняя тайна Лермонтова

Все-таки Панин – очень умный.

Через плотно прикрытые двери не доносится ни звука...

* * *

Я слушаю устроившегося в моем номере на жестком кресле Марининого папу. И понимаю только одно: вопрос «кто виноват?» Кирилла Алексеевича абсолютно не волнует.

Преподаватель, филолог, автор учебников по стилистике – наверное, в его мире преступления если и случаются, то непременно в философско-познавательном контексте. Что-то вроде: вошь дрожащая или право имею, вооружившись топориком, пройти тест на соответствие критериям сверхчеловека? Кажется, Кирилл Алексеевич и мысли не допускает, что с горничной никак не мог произойти несчастный случай. И это свидетельствует о том, что Мариша явно не имеет привычки рассказывать ему байки из морговского склепа. Может, это и правильно – человеку без медицинского образования слушать такие вещи тяжело. Я знакома с экспертами, которые своим детям даже вообще не говорят, чем именно занимаются. Ребятишки в курсе, что папа – врач, но не знают, какого профиля. В сознании Кирилла Алексеевича, похоже, тоже царят свободный от малейших подозрений штиль и сияющее солнце уверенности: все люди – братья. Очень редко, но все же я завидую такому состоянию. Хорошо не знать, что есть матери, старательно душащие детей, что муж может убить жену, расчленить труп, а потом продолжить бухать с соседом, как ни в чем не бывало, словно ничего не произошло! Еще бы не отказалась от неведения на предмет бесчеловечной жестокости наркоманов, алкоголиков и прочего быдла, для которого жизнь человека априори менее ценна, чем содержимое его карманов или портмоне.

Если чего-то не знаешь – в твоем мире этого не существует. Я очень люблю свою работу, но она приоткрывает ворота в ад, кишащий людскими пороками, и ведь приходится по долгу службы наблюдать за самыми грязными грешниками...

Вопрос «кто виноват?» папеньку Марины совершенно не занимает, «что делать?» – намного актуальнее.

– Наталия Александровна, хочу с вами посоветоваться. – Его пальцы выбили звонкую дробь на подлокотнике. – Как надо поступить в этой ситуации? С учетом произошедшего? Хочется, чтобы все по-человечески было. Может, стоит отменить венчание? Или перенести? Не знаю...

Терпение не относится к числу моих многочисленных достоинств, однако я снова спокойным тоном повторяю:

– Думаю, откладывать не стоит. Переносить – тем более. Погибшую девушку жаль. Но это же не родственница, чтобы траур устраивать.

– Да, но...

Честное лицо честно отражает честные мысли.

Откладывать церемонию не хочется.

Однако что подумают окружающие?

А вдруг они решат, что эта процедура преждевременна, что праздновать, когда произошла трагедия, не стоит...

Никогда не понимала людей, которые так заморачиваются по поводу общественного мнения. У большинства окружающих мнение о любом действии, кроме собственного, будет негативным всегда. Стопроцентный позитив – это только стодолларовая купюра, вот она всем без исключения нравится. Все остальное воспринимается с изрядной долей скепсиса. Так стоит ли пытаться получить эфемерное маловероятное одобрение, жертвуя для этого удовольствием самостоятельного выбора?

К счастью, когда я была уже готова все это выпалить безмятежному, не подозревающему о близком урагане упреков Кириллу Алексеевичу, в дверь комнаты постучали.

Андрей и Марина.

Вы-то мне и нужны, дорогие.

Но... говорить ли с Андреем при жене и ее отце? Впрочем, они же все теперь – свежеиспеченная ячейка общества. Я так понимаю, что в семье тайн друг от друга быть не должно – иначе зачем вообще весь этот огород городить с занудным совместным бытом и долгими юридическими процедурами.

– Андрей, у твоей бывшей, подозреваю, поехала крыша. Ты только послушай, что она придумала...

Закончить свой рассказ я не успеваю. Соколов, похлопав по карманам джинсов, вытащил сотовый телефон и скрылся за дверью.

До нас доносится его голос:

– Алло, могу я поговорить с Леной? Жду...

– Знаете, Наталия Александровна, я думаю, – симпатичное личико Марины напоминает солнце, вдруг затянувшееся тучами, – что при всем ужасном Ленином поведении... Она ведь и мне звонит, просит отдать ей Андрея, угрожает. Я номер телефона даже поменяла, только она все равно как-то вычислила... Вы правы, Андрюшина бывшая – неадекватна. Но не настолько, чтобы убивать по такому смешному поводу. Тогда она меня бы скорее на тот свет отправила. Мне, конечно, этого бы не хотелось. Кстати, а вы смерти боитесь?

– Боюсь?.. Знаешь, думаю, что нет. Но я ее не тороплю. Как там оно потом – все только предполагают. А точно ведь никто не знает. Только про жизнь все известно – хорошая штука.

Кирилл Алексеевич побледнел и нервно воскликнул:

– Девушки, девушки, ну что за разговоры!

Марина его перебила:

– Папка, вечно ты не вовремя. А я вот как раз у Наталии Александровны спросить хотела, как в морге поступают, если свои умирают? То есть если умирают те люди, которые там работают... Не представляю, как я бы вскрывала тело знакомого человека!