Последняя тайна Лермонтова

– О да, порносайт. Я бы там открыла для себя что-то новое...

– Возможно и открыли бы. Век живи – век учись. А то вам только шутки шутить! – закривлялся он, а потом устало вздохнул: – Так вы точно не убирали тот снимок?

– Убирала! Я решила, что я там себе не нравлюсь. А что, нельзя было?

– Издеваетесь...

– Или это привидения его удалили? Ну точно! Они прошли курсы начинающих юзеров на том свете и явились к нам шлифовать полученные навыки. Или фишка в том, что это они себе на фотографии не понравились? А ведь действительно! Постарели княгиня Щербатова и Михаил Юрьевич, видят, сморщились чуток, и давай по ноуту шарить, компромат удалять!

– Вам... вам, – Стас осмотрел номер, словно выискивая что-нибудь тяжелое, – в цирк вам надо!

– Да у меня на работе каждый день такой цирк – обхохочешься.... А если серьезно. Что ты делал после того, как я ушла?

Ха-ха-ха – и этот идиот еще удивляется тому, что постоянно влипает во всякие истории!

Он, конечно, по своей милой привычке (всегда готов к приходу любви? Не заперто, входи, дорогая, какую позицию камасутры используем?..) не закрыл за мной дверь.

Он, разумеется, потопал в ванную. Ликвидировать устроенный там потоп. Из душа-то Стас выскакивал быстро, опасался, как бы я не заценила телеса его многочисленных подружек. Кран не закрутил, шторку не задернул, и на полу образовалось хорошее такое болотце.

Он, как ни странно, снова не выключил компьютер, спящий, доступный. Приходи кто хочет, смотри на голых девиц, подцепленных на порносайте. Или на лесби. Или на садо-мазо. А выбор-то в сущности не так уж и велик!

В общем, все было как в тот раз, когда в номере Стаса Дремина оказалась я.

Кроме одного. Снимок со странными полупрозрачными фигурами, прервавшими свою прогулку по дорожке для того, чтобы посмотреть на нас, современных, паясничающих перед объективом, был стерт...

Я старательно шпыняла несчастного фотографа, выдвигала самые разные версии происшедшего, цеплялась кружевным подолом за мебель и выдергивала пух из веера.

В видимости активности так удобно прятать свой страх...

* * *

Пусть прошлое остается прошлым. Тем более, что и вариантов других нет. Все равно ничего больше здесь, в сегодняшнем дне, от минувшего не отыскать. Ни детской счастливой усталости со вкусом «эскимо», ни тонкого аромата одеколона на разгоряченной страстью коже, ни яркого салюта успеха, взрывающегося вдруг во мраке выстывшего отчаяния. Как только стрелки часов пробегают свои круги, времена года меняют декорации, и пройденный жизненный путь увеличивается – минувшее остается в другом, уже не существующем мире. И разве что его смутную тень можно разыскать в своих воспоминаниях. Мне иногда снится высокая худая девчонка, возвращающаяся из бассейна. Наплававшаяся, с сухими от хлорки глазами, она уминает мороженое и радуется, что сливочно-шоколадного лакомства остается еще очень много, а ей уже так вкусно-превкусно. Также мне нравятся сны с участием смешливой тогда еще русоволосой студентки. Сбежав с лекции, она отчаянно целуется с однокурсником, подставляет лицо теплым струям дождя, а потом, сбитая хмелем весны и любви с ног, падает в кусты сирени и хохочет.

Кто не покупал то самое мороженое, из детства? Кто, подлечив временем кровоточащие обиды, не пытался начать все сначала с бывшими любимыми? А ведь все не так, все не то! Для меня даже коктейль из ливня и цветов теперь пахнет совсем по-другому. Есть большой смысл в разочаровании, отвращении и очередной горсти осколков разбитых надежд. Оглядываясь назад, конечно, все-таки можно худо-бедно пятиться вперед. Но лучше, удобнее, быстрее туда просто идти. Уверенным шагом, глядя на горизонт будущего, с новым опытом, более полными знаниями, искренне открытым сердцем...

Я думала об этом, с тоской оглядывая огромный зал для бальных танцев. Освещенный множеством свечей, хлеставших по стенам извивающимися тенями, он казался на редкость мрачным, зловещим, совершенно не праздничным.

Корсет душил, голова кружилась, нижняя юбка старательно спутывала ноги. Вспоминая свои недавние романтические восторги, я хотела смеяться. Сегодняшние люди слишком другие, чтобы играть по правилам прошлых веков. Радость и развлечения, оказывается, с годами могут превратиться в настоящую пытку. Мечтать о бале на порядок приятнее, чем на нем оказаться.

Не хохотала я по одной причине: над бедой нормальные люди, которые могут себя контролировать, не смеются. Все вместе мы напоминали оживших узников Кунсткамеры, выбравшихся из стеклянных банок на тусовку уродов всех времен и народов. Ну или опарышей, вгрызающихся в труп – тоже на редкость мерзкая картина.