Последняя тайна Патриарха

– Так, дети мои! Можно, конечно, и дальше обсуждать и Знаки, и тексты, и о чудесах спорить… Но сейчас не это главное! Жизнь ваша в опасности. Силы задействованы немалые и страшные. Но тревожат меня не столько ФСБ, или ГРУ, или еще какие службы. Кто подослал убивца несчастного Алексия? В таких делах исполнители – мелкие сошки. И кто тот – еще более странный! – «защитник слабых», что призвал тебя, Даниил, на помощь Никите и Анастасии? Ох, не к добру все это… Однако вам надо скрыться, стать незаметными. Раз уж выпала доля оказаться в центре событий, надо идти дальше! Есть у меня одна мысль… А что, если вы скроетесь на Алтае? Там, в горах, у меня есть настоящие друзья. Они помогут укрыться от столь пристального внимания и кое-что разъяснят вам. Ведь даже я, грешный, не знаю всех подробностей и, главное, назначения священных предметов. Могу только догадываться… А теперь догадки только отнимут драгоценное время… Эх, был бы помоложе да поздоровей – сам бы с вами на Алтай рванул!

Настя слушала, замирая сердцем, и с грустью думала: «А время вообще – самое драгоценное из того, что даровано нам – слабым и неразумным. Вспомнились сологубовские строчки:

Что Творцу твои страданья?

Кратче мига – сотни лет.

Вот – одно воспоминанье.

Вот – и памяти уж нет.

Никита, услыхав об Алтае, побледнел: вспомнил предсказание призрака покойного Алексия. Перехватило дыхание, и в затылок вонзились ледяные иголочки недоброго предчувствия…

А Владыка уже листал потрепанную записную книжку, затем набрал номер телефона и, после приветствий и расспросов о здоровье и делах, приступил в главному:

– Петро, ты бы мог помочь чадам моим духовным? А то они собираются в ваши Палестины… Трое… Да, нужна помощь, серьезная… Когда прибудут? Не сегодня-завтра. Да, я письмо напишу, там все объясню… Будь ласка! А уж я о твоих хворях помолюсь тут, по-стариковски, вдумчиво… Ну, Аннушке кланяйся…

Задумался Патриарх, глубоко так – было видно: душой он еще там, со старым боевым другом… но тянуть волынку не стал. Объяснил: куда ехать, к кому обращаться. Довольно долго говорил с Данилой наедине.

Никита с подругой вышли на крыльцо подышать морозным воздухом – от запаха трав и ладана уже начинала кружиться голова. Возле храма на паперти сидели двое нищих – чумазая старушка и какой-то мужичонка, скорчившийся в три погибели. Грязных лохмотьев на нем было наверчено – как листьев на капусте. Один лишь нос торчал из-под капюшона, опушенного драным мехом…

– А ежели тебя твои болячки так одолели, так войди в храм, целителю Пантелеймону помолись, попроси о здравии… – шамкая, увещевала бабка, на что бомж что-то неразборчиво бубнил, но с места не двигался. Перстень вдруг снова ожил, и Никита решил, что он дает сигнал к возвращению в покои… Как быстро человек придумывает обычное назначение для необычного. Но уж чем-чем, а таймером перстень не был…

Наконец, настала пора прощаться. Патриарх благословил ребят и строго-настрого наказал не самовольничать.

– Ну, с Богом, дети мои!

Ребята уже стали отходить от церкви, как вдруг Данила нахмурился и обернулся. А потом, скользнув взглядом по скрючившемуся бомжу, вдруг взмахнул рукой, останавливая проезжавшую машину. Все трое быстро сели внутрь, и старенькая лада лихо рванула. Краем глаза Никита только успел заметить, как нищий резко вскинул голову в их сторону… Под капюшоном остро блеснул напряженный взгляд.

Серафим долго смотрел им вслед. Глаза Патриарха были неподвижными, только внутренний свет наполнял их какой-то немыслимой силою. Старец думал… Перед его взором пролетали картины вероятного будущего этой троицы. Боже мой! Сколько же их, возможностей! Практически всё в этом мире зависит от каждого шага этих молодых и таких наивных ребят. Сколько дорог! Какую выбрать? Какая из них правильная? Как понять? Господи, дай сил, укрепи, помоги, направь…

Губы ещё шептали слова молитвы, а острый, как бритва, ум полководца уже принял решение. Серафим подошёл к столу и нажал кнопку интеркома:

– Братьев Николая и Василия ко мне. Срочно. И распечатки с камер слежения за последние два часа.

Тихий стук. Скрип двери. Вот они, братья – коренастые, плечистые. Живые, чуть насмешливые глаза, спокойная улыбка. Братья не только по духу, но и по плоти. Одному сорок пять, другому на год меньше – погодки. Оба служили в спецназе ГРУ, оба уволились в один день, и оба одновременно приняли монашеский постриг, во всём подражая Серафиму, во всём следуя по его пути. Владыка очень любил этих, отнюдь не смиренных духом, и таких непокорных братьев. Любил, как детей, балуя и наказывая, но всегда прощая. И они отвечали Патриарху глубокой любовью и беззаветной преданностью. Иноки не все одинаковые…

Вслед за братьями в кабинет проскользнула монашка, принеся стопку только что отпечатанных фотографий.