Последняя тайна Патриарха

Камень на огромной лапе Никиты казался темно-синим, почти черным, но в глубине тлел крохотный огонек близкой опасности. Данила наклонился ближе и вдруг отпрянул.

– Ты чего? Или тоже померещилось всякое? Мне вот иногда там будто видится что-то: лица какие-то, а то и целые картинки, словно ожившие фотографии… Странная вещица! – Никита грустно улыбнулся.

– Какой ты у меня… впечатлительный! – Настя прижалась щекой к надежному плечу.

Но побледневший Данила все не отводил от камня недоверчивого взгляда.

– Там на мгновение будто женщина пожилая возникла… Строгое такое лицо, но не злое, спокойное… И вроде знакомое, но я и разглядеть толком не успел.

– Да просто привиделось… от Настиных рассказов. Мне вот тоже показалось, что на меня как-то этак во-он та стюардесса посмотрела… – в глазах Никиты плясали смешинки. Ему очень хотелось замять факты назойливого внимания красавчика-стюарда.

– Я тебе сейчас дам стюардессу! – Настя притворно возмутилась и ткнула любимого в бок маленьким острым кулачком. Но она давно поняла, что на рослого застенчивого парня обречены заглядываться все, какие ни есть, и девки, и даже мужние жены. Как теперь выяснилось, не только они…

– Не переживай, Насть, я с этой стюардессой быстро разберусь! – хохотнул «светлейший», и на его породистом княжеском лице нарисовалась рассеянно-высокомерная гримаса великосветского ловеласа. – Это у нашей семьи в крови, маман много слез пролила, глядя как отец флиртовал со всеми девицами подряд, будь то благородная или мещаночка. Дворяне, они такие… куртуазные.

– Ваша Светлость, вы насчет мещан тоже… не очень то! А что, у дворян так заведено: направо-налево? Только уж приглядывайте за моим бедолагой, если что… Ему же любая в два счета голову заморочит! – вырвалось у девушки словно наказ какой-то… Тень недоброго предчувствия скользнула по лицам всех троих, летящих на высоте многих тысяч метров в жуткую неизвестность, в незнакомый край, к совсем чужим людям…

Никита постарался рассеять вдруг возникшую грусть и лукаво улыбнулся. Он был абсолютно спокоен: ни на кого, кроме Насти, ему и смотреть не хотелось. Чаще всего неутомимыми «ходоками» бывают значительно менее красивые мужчины: им приходится всяко изворачиваться, чтобы добиться взаимности. А такие как Никита или Данила, мгновенно располагающие к себе, редко заморачиваются на составление «дон-жуанских списков побед». Если только уж совсем глупые…

Ребята шутливо подкалывали друг друга все оставшееся время полета, потом с аппетитом поглощали «предложенный легкий ужин», а потом и посадку объявили. На выходе из самолета Настя споткнулась о чью-то сумку и чуть не упала. Средних лет бородатый мужчина вежливо поддержал, смущенно бормоча извинения и пропуская ребят вперед. У Данилы сложилось впечатление, что где-то он уже этого коренастого мужика видел… Должно быть, опять «дежавю» привязалось, черт бы его драл!

Барнаульский аэропорт был мал и скромен по сравнению со столичным – настоящим «грандиозо монументо». Опять незаметно, словно из воздуха, возник парень с индифферентным сосредоточенным лицом и провел их через контроль. Посадил в служебную машину и повез по неожиданно-живописному городу, судя по всему, – к знакомому Серафима. Знакомый оказался пожилым, молчаливым. Типичный «особист на пенсии». Жена его Анна – улыбчивая широколицая кубышечка-алтайка, – немедленно принялась хлопотать и кормить ребят с дороги. Она тоже не отличалась многословием. Никита с особистами часто сталкивался, собственно, где-то даже был одним из них по долгу службы у Патриарха Алексия. Никак не получалось сказать о нем «покойного», да оно и понятно – после всего, чему ребята стали свидетелями…

Рослые парни кое-как разместились на кухоньке, сразу ставшей крохотной, перекусили сибирскими разносолами и отправились в город – закупать все необходимое: хозяин сходу предложил назавтра поехать на отдых в горы. Можно было расслабиться – указания Серафима выполнялись его доверенными лицами четко и неукоснительно. А московская умница-разумница в горах и не бывала никогда.

В местных магазинах оказалось приблизительно то же, что и в столичных, с поправкой, может быть, на еще большее засилие китайского ширпотреба – благо, страна невероятных индустриальных скачков и экономических чудес находилась под боком. Настя еще подумала: «А благо ли это?» И, смеясь, купила пестрый шарфик – длинный, как газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. Сказала, что если его «вот так завязать, а потом еще вот этак», то получится очень даже ничего. Да и будет хоть какая-то память о путешествии в эти места. Так-то разве выберешься? Ну, а ребята со знанием дела покупали все необходимое для прогулки в горы, временами советуясь с Петром. Предложение съездить, повидать Алтай во всей зимней красе, а, может, даже и поохотиться, вызывало живую радость! Там, в горах, у хозяина было зимовье. Тревога, щемившая сердце все эти дни, слегка отступила – молодая горячая кровь брала свое.

Временами Никита ощущал спиной чей-то быстрый взгляд, но, обернувшись, видел лишь толпу обывателей, сосредоточенно и увлеченно занимавшихся шопингом. Мужики были сплошь какие-то бородатые (местная мода?), а их спутницы – раскрашенные, как индейцы на тропе войны. И металлический запах опасности не отвлекал.

Казалось, они таки убежали от московского кровавого ужаса, а скоро будут и горы, и чистый снег, и пьянящий воздух, и он зашвырнет проклятый перстень в… В голове пронеслось слово «лавина», и парню оставалось лишь подивиться своему воображению. Ах, да, Настя же затащила их в парфюмерный отдел! Ну, баба, что с нее возьмешь: приспичило ей купить духи! Ага, на охоту! Суровый спецназовец, ничего, кроме шипра и пороха не нюхавший, замечтавшись, вертел в руках пробник одеколона Lanvin, пахнущий заморскими странами, которых Никита никогда, наверное, и не увидит… Не иначе как название навеяло эту дурацкую «лавину»…

Но перстень, словно подслушав его мысли, вдруг стиснул палец и полыхнул синим огоньком. Испугался, наверное… Когда-то, еще пацаном, Никита решил проучить нашкодившего котенка и, свирепо вращая глазами, схватил его за шкирдак, громогласно поклявшись выбросить животину на помойку. Маленький проказник точно так же обезумел от страха и вцепился в руку всеми коготками, разодрав ее до крови!

В который раз мелькнула мысль: «Что за тайна сокрыта в кольце, что за странная и страшная сила его наполняет? Откуда оно взялось и для чего предназначено?» Школьные знания об устройстве мироздания и законах природы мощно восставали против, но не привиделись же ему события последних дней! Мир оказался куда сложнее, чем в учебнике. И страшнее…

Но вот все покупки были сделаны – за все заплатил по карточке VISA «светлейший», беспечно улыбавшийся и всем видом показывавший, что ему в радость сделать новым друзьям такой нехилый подарок! Сказал, что для него это «семечки» и чепуха. «Знаем его всего пару дней, – подумала Настя смущенно, – а уже так сроднились…»

Когда шли по улице, Настя заметила возвышающиеся синие главы Собора.

– Ой, ребята, а давайте в церковь зайдем! По-моему, это единственная тут достопримечательность – так-то и смотреть нечего, – ей, столичной штучке, провинциальный город казался маленьким и затрапезным.

Парни согласились, хотя при слове «церковь» у Никиты ёкнуло сердце: вспомнилось недавнее посещение и уплывающая во мрак фигура Алексия…

Петро оживился, сказал, что это Покровский кафедральный собор и что в краю есть и монастыри, и много чего еще интересного, одни только особняки купцов местных чего стоят! Да и нового понастроили – вон, дом «Три богатыря», и в Москве такого нет! По голосу чувствовалось: обиделся. Как это «смотреть нечего»?!

В соборе шла литургия, поминали покойного Патриарха всея Руси. Прихожан было немного – видимо, местные предпочитали шопинг религиозным обрядам. Службу вел пышно облаченный священник. «Смотри, смотри, сам епископ!» – Петр ткнул Данилу в бок.

Послушали, помолчали – каждый о своем. Поставили свечи и двинулись к выходу. И никто не заметил, с каким изумлением смотрел архиерей вослед бывшему начальнику охраны Алексия…